Час негодяев

Он какое-то время смотрел на фотографию матери и ребенка, убитого артиллерийским обстрелом на улице Донецка, и думал, что бы он, американский морской пехотинец и ныне агент ФБР, сделал с мразью, которая сотворила это. Потом отпихнул ноутбук, вышел на балкон. Уже не стреляли… и Днепропетровск уже не был похож на Багдад. Где-то справа, на самом берегу, шумела дискотека, лазерные лучи играли в небе, и никому не было дела до матери с ребенком, разорванных миной на улицах Донецка.

Это было не здесь…

На следующий день он проснулся с больной головой. Выпил два стакана томатного сока и аспирин. Дюбуа в таких случаях спасался крепким кофе, но он не любил кофе. В его подразделении как часть пайка носили небольшие пакетики крепкого растворимого кофе на одну порцию, при необходимости один-два пакетика засыпали в рот, под язык, потом запивали глотком воды из фляги. Но обычный горячий кофе он старался не пить – чтобы не вызвать язву.

Вышел. Представительство США было совсем недалеко отсюда, и он решил пройтись пешком. Он смотрел по сторонам… город был его охотничьими угодьями и тогда, когда он был снайпером-разведчиком морской пехоты США, и тогда когда он был агентом ФБР, – это было одно и то же, различались только враги и их повадки. Он шел по широченной набережной… по правую руку был Днепр, набережная отличалась только высоким ограждением, в американских городах обычно такого не было, реку следовало показывать во всей красе, а набережную делать так, чтобы люди могли прогуливаться по ней, и не как по тюремному двору. Он не видел никакой опасности… он видел женщину с коляской, он видел мороженщика, продающего мороженое с палатки, которые еще сохранились в Нью-Йорке… но чувство опасности не покидало его. Оно было где-то здесь, совсем рядом…

– Охрименко Юрий Борисович…

Кудроу развернул экран так, чтобы было хорошо видно. У него был ноутбук не такой модели, как обычно закупает правительство, а современный, с экраном, разворачивающимся на сто восемьдесят градусов.

– Семьдесят пятого года рождения, проживает в Днепропетровске. Вам повезло, тридцатого мая он подал документы на американскую визу. Решение еще не принято.

– Какую визу?

– Иммиграционную.

– Кто подал петицию?

– Лайза Охрименко. Бывшая жена, проживает – штат Нью-Йорк. Довольно странно, при въезде в страну она указала, что в разводе, а теперь причина – воссоединение семьи. Хотя удивительного мало. Местные очень хитры.

– Когда Охрименко выехала в США?

– Две тысячи четырнадцатый. Получила грин-кард… она доктор, с ученой степенью здесь. Видимо, поэтому с ней не было проблем. Сейчас работает… Пресвитерианский госпиталь. Да… неплохо устроилась.

Это и в самом деле было так – Пресвитерианский госпиталь был одним из лучших в стране и лучшим в Нью-Йорке. Интересно, как она туда устроилась? Эмигрант… с плохим знанием языка… странно.

– Можно посмотреть… как Охрименко получала грин-кард?

– Сейчас…

Кудроу отстучал по клавишам нужную комбинацию.

– Странно…

– Что странно?

– В файле есть указание – грин-карта предоставлена ускоренным порядком по ходатайству Госдепартамента США. А самого ходатайства почему-то нет. Странно… может, ошибка в базе данных? Очень странно…

Козак посмотрел в окно… через тяжелые шторки бронированных жалюзи сочился свет. Солнечный зайчик робко пробовал пол…

– Охрименко дан положительный ответ?

– Нет.

– А кто-то интересовался этим делом?

– Сейчас… нет, ничего не зафиксировано.

– Рассмотрение этого ходатайства включает в себя встречу с сотрудником американского посольства?

– Если это будет признано целесообразным… тогда да.

– Думаю, это целесообразно…

Выйдя из посольства, Козак подошел к охранникам, охранявшим его. Они были те же самые, но демонстративно его не замечали.

– Как дела, парни? – бодро спросил он.

Те молчали. Потом один из них подчеркнуто вежливо спросил:

– Вам что-то нужно, сэр?

– Полагаю, кое-что нужно вам, ребята. Я прав?

– Не знаю, о чем вы, сэр, – сказал охранник и отвернулся. Второй добавил: – Проходите, здесь нельзя стоять.

Ясно. Уже обработали.

– Хорошо, о’кей. Вторая половина по-прежнему у меня. Если интересует…

Хорошего было мало. Но оно было. Если человек собирается эмигрировать в США, то он на крючке. А если у него там жена, да еще устроившаяся, то он на двойном крючке. Потому что каждый человек, эмигрировавший в США, до конца своей жизни боится миграционной службы, только те, кто в США родился, свободны от этого страха – их-то выслать никто не может, это точно. Конечно, если ты прожил в США достаточно большое время, имеешь чистый рекорд, то есть не совершал ничего противозаконного, имеешь источник средств к существованию, тем более недвижимость – тебя вряд ли вышлют. Но миграционка может создать проблемы любому просто так, на ровном месте. Возможно, ты и выиграешь суд. Но адвокату по миграционным делам, а их в США полно, ты заплатишь из собственного кармана. А миграционка заплатит своему из средств Дяди Сэма. Чувствуете разницу?