Час негодяев

В тот же вечер… точнее, ночь, уже я присутствовал на митинге. Том самом. Еще ничего не было решено… двадцать первого – триглав, лидеры оппы подписали соглашение, заверенное министрами иностранных дел стран – членов ЕС. И приехали на Майдан защищать это соглашение. Говорил Личко, знаменитый боксер-тяжеловес. Потом невысокий парень во флектарне – сотник Владимир Тарасюк – прорвался на сцену, вырвал у Личко микрофон и эмоционально заговорил, что Майдан дал шанс политикам, чтобы они стали министрами, президентами, а они не могут выконати одну умову, чтобы зэк пишов геть. И что, если зэк не уйдет прямо сейчас, они завтра идут на штурм Рады со зброей в руках. Личко ответить на это было просто нечего – если бы он начал защищать соглашение, его могли бы просто линчевать тут. Увы… здесь все были хороши – министры иностранных дел тоже не поняли, что идет революция. А революция в кабинетах не начинается и не заканчивается…

Потом к трибуне поднесли гроб, заорали «На колени!». Личко посмотрел себе на брюки, затем под ноги, где натоптали уже изрядно, но на колени встал. Долгое время живший в Германии, наверное, именно в этот момент он понял, прочувствовал то, что происходит, до конца. Он понял, что именно в этот момент гибла цивилизация и дальше будет страшно. В отличие от своих соратников, он не пойдет к политическим вершинам, ограничив себя скромной должностью городского головы миста Киева.

Потом все подняли над головами телефоны с включенными фонариками – и получилось что-то вроде поля огоньков. И по нему плыли на руках гробы с трупами, а из динамиков лилась «Плыве кача»[45]…

Плыве кача по Тисинi,
Ой, пливе кача по Тисинi.
Мамко моя, не лай менi.
Мамко моя, не лай менi.
Залаєш ми в злу годину,
Ой, залаєш ми в злу годину.
Сам не знаю, де погину…

В ту же ночь Виктор Осипович, президент Украины, в последний раз вышел из своего дворца в Межигорье. Основная часть ценностей уже была вывезена, и сейчас он имел при себе совсем немного. Два вертолета «Еврокоптер» президентского авиаотряда уже ждали его. Он сел в один из них и направился в Харьков, где должен был состояться съезд депутатов и активистов Юго-Востока страны.

Но там, уже в Харькове, его убедили, что на съезде его никто не ждет и появляться там вообще опасно. Он кивнул и полетел дальше.

Его вообще было легко убедить…

За эти дни… много чего произошло…

Наверное, когда-нибудь я напишу книгу… о виденном своими глазами и слышанном – по рассказам тех, кто видел своими глазами и не будет врать. Про несколько десятков (!!!) чартеров, которые метались по Европе, ища посадки. Про толкотню и суету в Борисполе. Про то, как из киевских банкоматов выгребали нал, как стояли в очереди охранники, бросали в мешки добытое бабло, сколько могли снять, и ехали к следующему. Про слухи, про самолет с бабками и золотом, который отправили в Дубаи.

Я вдруг понял, насколько все прогнило. Нет, даже не так… НАСКОЛЬКО ВСЕ ПРОГНИЛО. Власть рухнула полностью, разом, это надо было видеть, как она рухнула. Практически не появлялись в центральной части города менты, да и в других частях города тоже. Дикие, просто непредставимые нормальному уму картины – как самооборонцы у Нацбанка обыскивают выезжающие машины, а денег в банке уже давно нет. В Центральном банке страны нет денег! Как самооборонцы патрулируют город, потому что больше некому.

До меня вдруг дошло, что мы натворили и что мы поддерживали. Это не власть… мы предлагали варианты, мы что-то делали для нее… но это не власть. Это шакалы, которые просто разбежались… это шайка уголовных преступников, застигнутая с поличным… я не знаю, что это. Но если бегут все до одного, то это не власть.

Я не знал, что и как делать дальше. Не знал, что и как НУЖНО делать дальше, потому что опереться было в буквальном смысле слова не на кого, все просто рванули как тараканы на кухне, когда включился свет. Но я знал, что вот с этими – все. И не потому, что Украина их больше не примет. А потому, что вкладывать в них нечего.

Все равно, что в болото.

Меня больше никто не искал, просто потому, что никто и никого не искал. Государства, которое объявило меня в розыск, больше не было. Я искал Вячеслава по больницам по моргам… жадно глотал слухи… пропавшая сотня… крематорий…

И не находил.

А через несколько дней – уже не на Майдане – я узнал о том, что Россия начала ввод войск в Крым…

Сначала я не понял. Подумал, что ослышался. Что нагнетают обстановку…