Час отплытия

Необычность изобразительных средств в повести определяется самой проблематикой. «Я намеревался представить персонажей как бы изнутри, из глубины зеленомысской действительности», — говорит Мануэл Феррейра. Хотя мы кое-что узнаем об идейных устремлениях и взглядах рассказчика, персонаж этот с точки зрения внешних примет и характера почти безликий. Зато остальные действующие лица, и в первую очередь бойкая на язык и находчивая Жожа и ее приемный сын Витор, весьма выразительны.

Тетушка Жожа напоминает героиню повести «Час отплытия» Венансию. Как и Венансия, она, не задумываясь, защищает в суде своего земляка, которого обвиняют в том, что он поднял руку на оскорбившего его капитана. Жожа понимает необходимость образования и сама тянется к знаниям. В то же время писатель отнюдь не идеализирует свою героиню: она и суеверна, и немного консервативна — достигнув наконец жизненного благополучия, Жожа без энтузиазма, недоверчиво относится к новым веяниям.

Не таков ее приемный сын Витор, прямой и честный парень, не желающий скрывать своих убеждений и мириться с несправедливостью. Витору всего семнадцать лет, но этот веселый и с виду легкомысленный парень живет напряженной интеллектуальной жизнью: ходит на лекции, беседует с друзьями «о своей земле, о своем народе, о литературе». Спокойному, обеспеченному существованию в Лиссабоне он предпочитает борьбу и тайно уезжает в Африку, чтобы принять участие в национально-освободительном движении своего народа.

Контраст мятежного духом африканского юноши и умиротворенной, довольной жизнью тетушки Жожи, которая до смерти боится политики, считая ее «погибелью» для людей, обретает в конце книги наибольшую остроту. Молодое поколение совсем иное, чем были их деды и отцы, как бы желает подчеркнуть Мануэл Феррейра. Однако конфликт этих двух характеров не нарушает их единства. Тетушка Жожа и Витор словно олицетворяют две стороны национального облика зеленомысцев: традиционную общительность, дружелюбие, гостеприимство, словом, все, что включает емкое креольское слово «морабеза», и новые качества, обретаемые островитянами в борьбе за независимость, — чувство солидарности, готовность постоять за свои права.

Творчество Мануэла Феррейры правдиво отразило настроения в португальских колониях накануне обретения независимости. Книги М. Феррейры, активного борца за независимость Зеленого Мыса и Анголы, ценны для нас прежде всего тем, что обогащают наши познания о далеком архипелаге в Атлантике, который освободился от пятисотлетнего господства колонизаторов и обрел политическую и национальную независимость.

Е. Ряузова

ЧАС ОТПЛЫТИЯ Повесть

Hora di bai

Romance de Gabo Verde

Lisboa, 1972

Перевод E. Ряузовой

Редакторы A. Корх и А. Михалев

1

Покидая насиженные места в центре острова, жители Сан-Николау устремились на побережье в надежде поймать рыбешку, отыскать маниоковый корень, стебель сахарного тростника или, на худой конец, любое растение, лишь бы обмануть чувство голода. Но и в прибрежных поселках, даже самых крупных и зажиточных, все, бывшее некогда достоянием их обитателей, развеял ветер невзгод и нищеты. Деятельность членов Общества помощи голодающим, раздававших беднякам похлебку, мало что могла изменить: на рассвете, с первыми лучами солнца санитарная карета из муниципальной больницы подбирала тела умерших ночью от истощения. Холодные, застывшие трупы лежали прямо на улице, и никого это уже не удивляло. Разве накормишь всех бесплатной похлебкой — ведь голодающих на Сан-Николау несколько десятков тысяч.

Отвратительный призрак нищеты распростерся над островом, голод опустошал деревни, неумолимо, точно чума, уничтожал он все на своем пути по пустынной, выжженной солнцем до желтизны земле, некогда покрытой буйной растительностью.

Куда девались зеленые рощи, где с изогнутых дугой ветвей свисали гроздья бананов? Где сладкий батат, и фасоль, и маниока, и ямс, и маис, в былые времена плотным ковром устилавшие плоскогорье, чтобы вдоволь насытить людей и животных? Травы, молодые побеги, кусты, корни деревьев — все сгинуло в прожорливой пасти засухи и палящего зноя.

Только в самом центре острова голод обошел стороной дома богачей, да и то лишь некоторые. Поселки без крыш, окон и дверей являли собой страшное зрелище, дополняя картину запустения.

Проклятие довлело над островом. Проклятие засухи и голода. Те, кому удалось выжить в тот суровый год, превратились в жалких калек, измученных жестокой борьбой за существование.

Единственным якорем спасения в то голодное время для отчаявшихся людей был остров Сан-Висенти.

2

Происходило это на архипелаге Зеленого Мыса в тысяча девятьсот сорок третьем году — никто, насколько мне известно, не забыл тех дней и поныне.

Капитану парусника «Покоритель моря», пришвартовавшегося в порту острова Сан-Николау, худощавому угрюмому человеку лет сорока, были известны страшные последствия засухи. Тем не менее его поразила собравшаяся на пристани толпа голодных.