Час отплытия

«Скажите, нья Жожа, — спросил я, — у вас в доме, кажется, еще и девочка живет?» — «Да нет, это моя внучка Мими, иногда забегает меня проведать, ей семь лет. Такая малышка, а уж проказница, никакого сладу с ней нет. И язык у этой девчурки здорово подвешен, так я и сказала однажды ее матери по телефону. Знаете, этой девчушке только бы учиться да учиться. Когда она бывает у меня, я учу ее уму-разуму: если говоришь на креольском, это должен быть чистый креольский, без примеси португальского, а если по-португальски — старайся говорить правильно, да, я хочу научить Мими хорошему произношению. Я всегда любила читать, узнавать новое. Человек должен сам всему учиться, нельзя же всю жизнь оставаться круглым невеждой и ровным счетом ничего не уметь. Наши земляки должны показать себя, я это постоянно твержу. Ведь жители Островов Зеленого Мыса — люди умные, смекалистые и, коли захотят, могут всюду выдвинуться. Беда в том, что многие наши соотечественники не умеют найти применения своим способностям. Вот и слоняются по лиссабонским пивнушкам, убивают время на Кайс-до-Содре, в Кампо-де-Оурике или еще в каких подозрительных местах — совсем как в портовых забегаловках на острове Сан-Висенти. Сюда приезжает много девушек из наших краев, а кем они становятся? Стыдно сказать, потаскушками. И все кругом это знают. Зеленомысцев, сумевших достичь высокого положения, немало, но попадаются среди них и совсем никчемные люди. Правильно сказал креольский поэт Сержио Фрузони: у зеленомысца пороху много, а тормозов никаких, не человек, а дьявол. Креол нигде не пропадет. Правда, он любит прихвастнуть и порисоваться, и не признает никаких замечаний. Но разве бывают люди без недостатков? Знаете, держала я одно время служанку, родом с острова Сан-Николау. Ее прежние хозяева — доктор Фонсека и его жена Лия, вы ее, конечно, знаете, она уроженка Санту-Антана, — так вот, они уехали на Канарские острова. Как-то Витор занимается французским языком, а я сижу рядом с ним и смотрю в учебник, я ведь еще помню по-французски несколько слов, недаром два года в лицее проучилась. Так вот, эта девчонка — Лулуша ее звать — подходит к нам, поводя бедрами, ладная такая и хитрая, как бес, и спрашивает: «Нья Жожа, что это за язык?» — «Латынь», — отвечаю. «Ах, моя бабушка на Санту-Антане часто читала по-латыни». Воображаете, как эта бабушка, неграмотная старуха, которая живет у черта на куличках, в Рибейра-де-Паул, читает по-латыни! А может, ее, сердечной, давно и в живых-то нет, упокой господи ее душу. Вот какая хвастушка была эта Лулуша. Не так давно наши земляки устроили тут в Доме Алентежо вечеринку, и эта паршивка Лулуша непременно захотела пойти. Я ей говорю: «Милая, ты себя там будешь неловко чувствовать, ты же никого не знаешь, эти люди вовсе тебе не компания». А она так и вскинулась: «Чепуха какая, нья Жожа, жители Островов Зеленого Мыса всюду одинаковые». Я ей опять свое: «Ты пойми, Лулуша, может быть, жители Зеленого Мыса всюду и одинаковые, не спорю, только не все они едят из одного котла». — «Что вы этим хотите сказать, нья Жожа?» Она так упорствовала, что мне ничего другого не оставалось, как повести ее на танцы. Хотя, признаюсь откровенно, я ничуть не раскаялась, что пошла. Никогда в жизни не видела такого столпотворения! Эти чванные гусыни с Островов меня даже рассмешили. Кого там только не было: и откормленные толстухи из столицы, и тощие девицы с острова Фогу, а уж молоденьких девчонок самого разного пошиба с Рибейра-Бота, Шао-де-Алекрин и прочих уголков нашего острова Сан-Висенти — видимо-невидимо. Танцевали морну, коладейру, такое началось, только держись. Праздник в полном разгаре, все веселятся, а тут еще Бана вышел, он ведь здорово поет наши народные песни, помните коладейру про тщедушного ньо Антоньо: Когда впервые ехал я в деревню, Рибейра-Гранди, Рибейра-Гранди, в купе отдельном было очень славно, Рибейра-Гранди, Рибейра-Гранди, и вот явился мой сосед Антоньо, такой тщедушный, такой тщедушный, такой тщедушный… — не правда ли, приятный мотив? Лулуша танцевала до упаду, а я хохотала и дурачилась, даже и не заметила, как рассвело. Но человек должен сам всему учиться, нельзя же всю жизнь оставаться круглым невеждой и ничего ровным счетом не уметь. Я не люблю читать, что попадется под руку, я признаю только хорошие книги. Больше всего мне нравятся трагедии, хватающие за душу. Лусинда, ты помнишь, когда мы с тобой еще учились в лицее, был такой писатель, как же его звали… дай бог памяти, погоди, Холл, Холл, Холл… ай, голова у меня совсем дырявая стала…» — «Холл Кейн[14]», — подсказала Валентина, и нья Жожа обрадовалась: «Правильно, Холл Кейн. Знаешь, подружка, на Саосенте все зачитывались книгами этого Холла Кейна, и мне они казались просто великолепными. Теперь же иное дело, мне теперь больше по душе другие книги. Ведь человек читает, чтобы узнавать новое, не правда ли?»