Час перед рассветом

Она проскользнула в украшенную пыльным бархатом и дешевой позолотой ложу уже под занавес, чмокнула Тучу в щеку, сказала таинственным шепотом:

— У меня все готово! Пойдем!

Этот особнячок Туча прикупил по случаю год назад, но с тех пор, кажется, ни разу в нем не ночевал. Удивительно, откуда Ангелина знает про дом и откуда у нее ключи. Он не стал ни о чем спрашивать, Ангелина не дала ему такой возможности. Никогда раньше она не была с ним такой ласковой, такой отчаянно, безрассудно страстной, такой искренней…

— Хочу вина! — Они лежали поперек широкой кровати. Туча счастливо улыбался, Ангелина с нежностью ерошила его волосы. — Степка, принеси вина!

Вставать не хотелось, но если любимая женщина просит… Может быть, именно сегодня он найдет в себе силы сказать самые главные слова в своей жизни.

Вина в баре не оказалось. Пришлось спускаться в погреб. Вниз вела крутая лестница, под потолком тускло мерцала лампочка.

— Тебе белое или красное? — Туча шагнул на лестницу.

— Красное!

В погребе было пусто. Уже подходя к винному шкафу, Туча подумал, а есть ли тут вообще вино? Он не помнил.

В тот момент, когда на глаза ему попалась бутылка, дверь погреба бесшумно закрылась. Туча не придал этому особого значения. Он понял, что заперт, лишь когда дернул на себя дверную ручку. За дверью слышался какой-то шорох, телефон тоже остался за дверью. Доверять нельзя никому. Даже Ангелине. Особенно Ангелине…

Дмитрий. 1943 год

Дмитрий возвращался с фронта раньше срока. После тяжелой контузии и нескольких месяцев в госпитале его война закончилась. Можно было не рисковать, подождать, когда Макеевку освободят от фашистов. Ждать пришлось бы недолго, он знал это наверняка, но также наверняка он знал, что нужно спешить. Недоброе, с каждой минутой набирающее силы предчувствие заставило его позабыть об опасности, гнало через линию фронта в тыл врага.

Их дом был пуст. Настежь распахнутая дверь, давно нетопленная печь, поломанные, разбросанные повсюду вещи, порванная Анюткина кофта… Сердце сжалось от боли. Дмитрии знал: на фронте страшно, но здесь, в тылу врага может быть страшнее в разы. Здесь остались его самые близкие люди. Он сам их оставил, когда ушел защищать родину от фашистов.

Дмитрий не пошел в деревню, чутье погнало его в графское поместье. Еще со времен Чуда нечисть любила селиться в его отчем доме: сначала красные, теперь немцы. Смеркалось, и это было ему на руку. Ночью проще осуществить задуманное, ночью он может превратиться в невидимку. Только бы погреб оказался не заперт…

По подземному переходу его гнала с каждым шагом усиливающаяся уверенность, что случилось что-то не просто страшное, а непоправимое, что он опоздал. Потайная дверца поддалась легко, бесшумно сдвинулась с петель. В кромешной темноте он скорее почувствовал, чем увидел метнувшуюся к нему тень. Поймал нападавшего за узкие запястья, повалил на земляной пол и только потом понял, что это Анютка…

Его дочь извивалась и шипела, как кошка, от нее пахло кровью и самогоном, одежда на ней была порвана.

— Анюта! — Дмитрий прижал девочку к себе, она укусила его за плечо, но он даже не почувствовал боли. — Анютка, это я, папа! Тише, тише… Я пришел, я заберу тебя отсюда.