ЧАС ПИК

Когда я уходил, Зося не взглянула на меня. Она сидела, опустив голову над стаканом чая, не то печальная, не то задумчивая. Я не стал задерживаться и только подумал, что этой женщине явно не хватает кислорода любви. Два года назад, когда мы прожили вместе уже пятнадцать лет, она предприняла последнюю отчаянную попытку. Как-то по дороге домой я заехал за ней на работу, что делал очень редко, поскольку ее рабочий день никогда не совпадал по времени с моим. Стояли первые дни мая. Деревья, вчера еще голые, за одну ночь покрылись первой листвой. Оказалось, что это волшебство действует на Зосю, как полнолуние на лунатика. Погруженный в свои обычные деловые размышления, я вел машину быстро и ловко. Сразу же после обеда я должен был под видом совещания встретиться с одной молодой особой, которая всем своим существом жаждала постичь таинство зрелости. Мы жили тогда еще в районе Нижнего Мокотова, на Стемпинской, и занимали две маленькие комнатки в ожидании, пока закончится строительство нашего кооперативного дома. Зося несколько раз пыталась заговорить со мной, но я отвечал машинально, не спуская глаз с дороги. Так мы миновали Бельведер, спустились под горку и достигли угла Хелмской, где я всегда сворачивал налево, к дому. На этот раз я также хотел было свернуть, как вдруг Зося взяла меня за руку.

– Пожалуйста, давай поедем прямо, прошу тебя,- тихо проговорила она.

Я с удивлением взглянул на нее. Дорога перед нами вела к Вилянову, и по ней обычно ездили на воскресные прогулки начинающие водители машин.

– Что случилось? – спросил я, еще не понимая.

– Пожалуйста, Кшиштоф,- робко улыбнулась она,- хоть немножечко…

С трудом сдержав раздражение, я проскочил перекресток перед самым носом автобуса и нажал на газ. Немного погодя мы въехали в аллею царственно величественных тополей.

– Не лети так, Кшись,- попросила Зося. В голосе ее вдруг зазвучали какие-то радостные нотки.- Смотри-ка, на деревьях появились листочки!

– Конечно,- деловито ответил я, сбавляя ход,- ведь уже май.

– А позавчера на деревьях еще ничего не было! – восхищенно продолжала она.

– О да, ото просто поразительно,- подтвердил я с плохо скрываемой иронией.

Какого черта – взять и выбить меня вдруг из напряженного ритма моего дня для того лишь, чтобы, поговорить о листочках! Мы вообще давно уже говорили друг с другом только по конкретным поводам. Я все еще не догадывался, что скрывается за этим ее поэтическим настроением.

– Сразу после обеда я должен ехать на…- попробовал я отрезвить ее.

– Иногда стоит и запоздать, Кшись,- ответила она и положила мне на плечо руку. Я насторожился: в устах Зоей, которая была пунктуальна, как сама обсерватория Гринвича, это звучало невероятно! Мы продолжали ехать молча, глядя на дорогу, окаймленную стройными, нежно зеленеющими тополями. И вдруг я понял: Зося пытается пробить образовавшийся между нами.лед отчуждения! Я пришел в замешательство. Ничего не поделаешь, надо перетерпеть. А той молодой особе можно и позвонить, если я опоздаю. Так в молчании мы доехали до железнодорожного шлагбаума, где я свернул к Повсину.

– Давай свернем, ты сможешь здесь проехать? – неожиданно спросила Зося и указала на почти невидимую среди густого кустарника проселочную дорогу.

Несмотря на мою явную холодность, она решила довести свой эксперимент до конца. Во мне всегда вызывали жалость отчаянные попытки женщин вновь возбудить чувство в мужчине, настолько к ним охладевшем, что это было заметно любому здравомыслящему человеку, по только не им самим; слепо и с каким-то прямотаки мазохистским упорством они продолжали брести навстречу краху.

Я въехал на дорогу среди кустарника и остановился. Зося робко обняла меня и начала целовать. Я отвечал на ее поцелуи, но разжечь в себе страсть так и не смог. Место, которое она выбрала, как нельзя менее располагало к возрождению супружеских чувств: эту дорогу облюбовала некоторые владельцы машин для прогулок отшодь но с женами. Я и сам недавно побывал здесь с одной особой… Зося стала целовать меня еще крепче, а я обхватил ее правой рукой за талию, как более слабый боксер обхватывает более сильного, пережидая самую опасную серию ударов. Я смотрел вдаль поверх Зосиной головы, и мне были видны первые домишки Повсина. Я даже разглядел двух мальцов, кидавших друг в друга камнями,- один из них был в светло-желтом свитере. Вдруг губы Зоей неподвижно застыли у моей щеки, она взглянула мне в глаза. Я оторвал взор от мальчишек – поздно. Зося поняла, что ее усилия напрасны, что возникшее между нами отчуждение слишком глубоко и она уже никогда не сумеет увлечь меня споим волнением. В глазах ее была печаль – такая, что на секунду мне даже стало страшно: рухнула ее последняя в жизни ставка. Отодвинувшись от меня, Зося некоторое время сидела не шевелясь, потом сказала:

– Едем обратно, Кшись.