Час расплаты

Арман сунул руку в карман, нащупал платок и дотронулся до вышитых на нем букв, а остальные посмотрели на стену над церковной дверью, на стилизованное витражное окно-розу, которое они видели сотни раз.

Они смотрели и смотрели.

И наконец…

– Боже мой, – прошептала Рейн-Мари. – Это же не окно-роза. Это роза-компас. – Она снова взглянула на солдата. – Он показывает на компас.

Они хотели подойти ближе к двери, но Арман сказал им:

– Вообще-то, лучше всего смотреть от алтаря. Поэтому никто и не замечал прежде. Мы были слишком близко к нему. Я заметил только во время крещения, когда стоял там.

Он взошел на возвышение, и все присоединились к нему.

Яркое июньское солнце проникало сквозь множество кусочков красного, розового и зеленого стекла. Раскрашивало старый сосновый пол церквушки прямо в центре прохода, создавая веселый, замысловатый рисунок многолепестковой розы. С почти незаметными шипами.

Указывающими четыре направления.

– Но он наклонен, – заметила Анни.

– Он не наклонен, – возразил Жан Ги. – Он заострен.

– Он показывает направление, – догадалась Рейн-Мари и посмотрела на Гамаша. – Пойдем туда?

– Пойдем. Но не сегодня, – сказал Арман и взял на руки маленького Оноре.

* * *

На следующее утро несколько человек отправились в путь по бездорожью. Жак держал в руках оригинал старой карты, а Арман ориентировался по компасу, найденному в одной из коробок с вещами, привезенными с войны.

В число путешественников вошли четыре кадета, Клара, Мирна, Оливье и Габри.

Рут решила остаться дома.

– По-моему, она вышивает название на подушке, – объяснил Натаниэль Кларе.

– И что она выбрала? «Коттедж Розы» или «Бездну Отчаяния»?

– Еще одну фигню типа ОТЛИЧНО, – сказала Амелия, и Клара рассмеялась.

Отряд пересекал ручьи, шел по лесам и полям. Они задержались у скалы Ларсена, где когда-то застряла корова, которую пришлось спасать.

Перебравшись через каменную стену, они остановились выпить воды на пересечении двух тропинок, где снеговик праздновал победу канадского хоккейного клуба.

– Вы заметили, что он не просто радуется? Он указывает направление, – сказала Хуэйфэнь, копируя позу снеговика.

И конечно, снеговик показывал направление. То направление, в котором они шли.

– Ты еще не принял назначение, – сказал коммандер Гамаш Жаку, когда они шли по лугу, заросшему высокой травой.

– Не принял. Я говорил с инспектором Бовуаром и, прежде чем решать, что мне делать дальше, уеду на некоторое время подумать.

– Есть какие-то идеи?

– Мы с инспектором рассматривали варианты. Может, поеду волонтером на Гаити. А вы, сэр?

– Я?

– Ваше обращение к выпускникам вы закончили словами, что для вас будет честью служить с нами. Что вы имели в виду?

Арман посмотрел на компас, чтобы убедиться, что они не сбились с пути. Остальные веером шли сзади. Наслаждались цветами, яркой молодой зеленью и жужжанием новорожденных пчел.

Гамаш посмотрел на Жака и улыбнулся:

– Ты увидишь.

Он повернулся, нашел глазами Амелию и махнул ей рукой, чтобы подошла.

– Вот, возьми, – сказал он и передал ей компас.

– Я не умею.

– Я тебя научу.

Он показал ей, как пользоваться компасом. Натаниэль и Хуэйфэнь присоединились к двум другим кадетам, а Арман отстал и пошел рядом с Рейн-Мари, позволив юной четверке вести их дальше.

Соревнований на скорость они бы не выиграли и несколько раз сбивались с пути, но наконец Амелия вышла на правильный курс. И они прибыли на то место, о котором все догадывались.

К пирамиде на карте. Только там была изображена вовсе не пирамида, а стропила.

Их путешествие закончилось на кладбище, заросшем лилейником и дикими розами.

Надгробие нашел Натаниэль.

Он опустился на колени перед могильным камнем и отвел розы в сторону, расцарапав руки до крови:

– Смотрите.

Там обнаружилась еще одна роза-компас, высеченная в граните. И флажок.

– Контрольный пункт, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – Его должен найти участник.

– Это последний, – сказал Жак.

Все закончилось. Они нашли наконец Антони Тюркотта.

Молодежь очистила надгробие от лишайника и земли.

– Тут какая-то ошибка, – сказал Натаниэль, сев на пятки.

– В чем дело? – спросил Гамаш.

Натаниэль поднялся на ноги, недоуменно качая головой, остальные кадеты остались стоять на коленях возле камня.

– Мы ошибались, – сказал Жак.

– Не та могила? – спросил Бовуар.

– Могила та, – ответила Амелия, тоже поднявшись. – Человек не тот.

На надгробии, под розой и флажком, было высечено:

МАРИ ВАЛУА

Умерла 5 сентября 1919 года

Любящая мать Пьера, Жозефа и Нормана

Нотр-Дам-де-Долёр

– Не отец, – сказала Рейн-Мари, глядя на камень. – Мать. Богоматерь Скорби.

Они сидели на террасе бистро под зонтиками с надписью «Чинзано», потягивая лимонад и пиво из бутылок.

После возвращения в Три Сосны кадеты снова отправились в архив. В поисках нового имени. С новым заданием. А когда нашли то, что требовалось, вернулись в деревню.

И теперь сидели, держа перед собой папки и нетерпеливо болтая ногами в ожидании Клары и Мирны.

Мирна знала, где найти Клару. Там, где та проводила все последние дни.

В своей мастерской, за работой.