Час Самайна

Неожиданно Женя получила весточку из Петрограда — письмо трехмесячной давности от мамы. Все на тот момент были живы и здоровы, только с продовольствием совсем плохо. Мама ругала ее за то, что бросила Ивана и отправилась черт знает куда, а в конце просила прислать с оказией продуктовую передачу, она слышала, что в Украине продовольствия в изоби­лии. Женя только улыбнулась: фунт хлеба стоил в Киеве пят­надцать рублей, а получала она в госпитале всего пятьсот.

Яков стал потихоньку выходить из дому. Женя надеялась, что после последних событий он больше не будет искушать судьбу, и они заживут спокойной семейной жизнью. Она рассчитывала уговорить его вернуться в Питер и там начать со­вместную жизнь. От Якова она знала, что весной он ездил в Москву и был оправдан большевиками за убийство импери­алистического агента германского посла Мирбаха.

Но ее планам не суждено было исполниться. Однажды, вер­нувшись из больницы, она не обнаружила Якова дома. Его не было вечером и ночью. Утром Женя бросилась на поиски. Безрезультатно! Ее сердце разрывалось от страданий, но в глу­бине души была уверенность, что с ним все в порядке. А еще через три дня она получила весточку от Якова. Он сообщал, что служит в 13-й армии уполномоченным Особого отдела по борь­бе со шпионажем. По возможности постарается ее навестить.

В конце августа произошла новая смена власти. На этот раз в город вошли войска Петлюры в составе Галицийской армии генерала Антона Крауса, а с левого берега подступили добро­вольческие войска Деникина во главе с генералом Бредовым.

В тот жаркий солнечный день Женя, подобно многим жите­лям города, пришла к зданию городской думы посмотреть на приход очередной власти. Думская площадь была окружена толпами любопытствующих, а на самой площади выстроились конные сотни галичан, готовясь к торжественному параду. Оде­ты они были в легкую полевую форму австро-угорского образ­ца, с «мазепинками» на голове, на которых выделялся трезуб на желто-голубом фоне. Рядом выстроился отряд гайдамаков в широких шароварах. Неожиданно со стороны Печерска по­казался конный эскадрон добровольческой армии, который встал рядом с ними. Вскоре на здании думы рядом с желто­голубым флагом появился российский имперский флаг. Но мир­ное сосуществование продолжалось недолго. На площади на­чалась неразбериха, стройные ряды войска, выстроенного для парада, смешались. Вскоре послышались оружейные выстрелы и пулеметная дробь. Народ, приученный ко всяким неожидан­ностям, начал разбегаться от греха подальше.

От соседки Женя узнала, что утром добровольческие вой­ска генерала Деникина, находящиеся в Никольской и Пред­мостной слободке, неожиданным броском захватили цепной  мост и разоружили стоящий там «запорожский» полк петлю­ровцев. Затем возник инцидент на Думской площади.

От двоевластия ничего хорошего не ожидали, город замер.

На следующий день Женя осторожно пробиралась по притих­шему, почти безлюдному городу к Георгиевской больнице. Но страхи оказались напрасными. Стороны пришли к договорен­ности, и петлюровские войска мирно покинули город, отойдя на тридцать километров, к Василькову.

Деникинцы объявили войну памятникам, установленным большевиками, при этом разбили и бюст Тараса Шевченко на Царской площади. Свои памятники они устанавливать не ста­ли, очевидно, предчувствуя, что продержатся здесь недолго. Женино сердце рвалось в Петроград, но это было невозможно из-за линии фронта.

На смену красному террору пришел террор белый. Ходили слухи об облавах в рабочих районах, о заложниках и расстре­лах. Человеческая жизнь за последние годы потеряла цену. Обесцененные бумажные ассигнации — николаевки, керенки, рубли — имели по сравнению с ней большую ценность. Оче­редная власть, появляясь в городе, произносила демагогиче­ские речи о том, что она пришла с добром и справедливостью, которые в итоге оборачивались злом.

Женя все больше утверждалась в мысли, что между добром и злом нет большой разницы, раз они существуют так близко друг с другом. «Зло есть меньшее добро» — учил блаженный Августин. После очередной смены власти она убеждалась, что каждая несет лишь новые беды и тяготы жизни. Деникинский период был самым тяжелым в жизни города, и когда в октяб­ре на смену ему пришли большевики, их встретили с непод­дельной радостью. Но уже через день они вновь отступили.

Жить в прифронтовом городе, где происходила бесконечная чехарда со сменой власти, постоянными облавами, поисками врагов — притом что сегодняшний враг завтра мог стать хо­зяином — было очень страшно.

Женя работала в больнице, куда при каждой смене власти приходили представители новой власти и с пристрастием до­пытывались: почему вы, такие-сякие, лечили больных из про­тивоположного лагеря? Как будто больные и раненые различа­ются в зависимости от того, под каким флагом воюют и какую веру исповедуют! Добрейший хирург Иван Григорьевич попал в мясорубку междувластий и сгинул.