Час скитаний

А Сашка задумался. Как ни любил он своего отца и деда, как ни берёг теперь память о них – но не мог не признавать, что в чём-то Пустырник был разумнее тех обоих. Наверно, из него получился бы хороший вождь.

«Мне это на хер не надо, – говаривал про власть сам Пустырник. – Ответственность… Тьфу. Хотелось иногда… взять ружжо, рюкзак, и катись оно всё колбасой! Пешком по дорогам – аж до самого Владика. И чтоб только ветер в лицо… Или до Питера. Или вообще в Гейропу. Правда ли, что там одни содомиты, или нормальные люди тоже есть? А то и через океан в Пиндосию. Нет. Не получилось бы из меня вождя».

Странный был человек дядя Женя. Интересные штуки отчебучивал.

Один раз, еще в Заринске, перед самой отправкой «Йети», он подстрелил за городом из «мелкашки» зайца, принёс его на площадь перед зданием Суда, да и бросил под ноги зевакам, которые безучастно наблюдали за сбором отряда, но сами ничем не помогали:

«Это вы».

Потом взял миску чечевичной каши и поставил рядом с тушкой. Добавил: «А это – ваша еда». Затем ободрал тушку, выпотрошил и ещё раз показал им: «А вот как с такими поступают!».

И сделал вид, что бросает тушку в кучку людей, среди которых, как Сашка знал, были те, кто остался не очень рад гостям из Прокопы и Киселёвки и считал именно их, а не пришедших из-за Урала, причиной своих бед. Как он определил, как вычислил их сборище? Чёрт его знает. Но это были не самые последние люди в городе.

Заринцы шарахнулись, чтобы кровь и потроха не запачкали одежду, а дядя Женя только расхохотался и пошёл своей дорогой во временный штаб отряда, неся под мышкой коробку с какой-то амуницией.

Другому бы морду набили, но его терпели и слушали даже те, кому он не нравился. Но и сам он ничего с ними не сделал за их взгляды. Хотя мог бы.

* * *

Было пять часов вечера, когда отряд вышел на позицию. Но небо затянули тучи, поэтому стемнело раньше, чем обычно.

Они взяли деревню в кольцо. Почти все бойцы участвовали в этом окружении, потому что тыла у них практически не было – воевали теперь просто, без большого штата писарей, поваров, связистов и прочих.

Отряд был вооружён и экипирован по довоенным нормам и табелям, ведь трофеи при разгроме контингента в Заринске они захватили богатые. Почти у каждого третьего был автомат (большинство всё же были с винтовками), имелись в наличии и несколько ручных пулеметов, хотя патроны старались беречь. Много было гранат, хотя их старались беречь ещё больше.

«Не жалейте, – говорил Пустырник. – Полежат ещё десять лет и испортятся, придётся списывать. А так хоть кому-то шкуру осколками продырявят. А вот патроны берегите. Без них никак».

Перед боем, когда никто не смотрел на него, Александр снял рукавицу и набросал карандашом в своем ежедневнике портрет того, кого называли Уполномоченным. Того, кого он не видел своими глазами, но о ком сполна рассказывали пленные, на допросах которых он пару раз присутствовал ещё в столице.

То, с каким подобострастием и страхом говорили об этом человеке разгромленные в Заринске враги, парня немного удивило. Нет, он знал, что того же покойного Богданова-старшего, правителя Сибирской державы, очень уважали, и у него существовал свой маленький культ. Но ничего подобного любви своих подданных к Уполномоченному в Сибири не было!

Солдаты СЧП боготворили… и боялись его даже здесь, за тысячи километров… даже стоя в ожидании пыток или казни. Впрочем, расстреляли далеко не всех из них, многим подобрали полезные для здоровья каторжные работы на открытом воздухе.

Все они говорили разное, но сходились на том, что это человек огромного роста, а его глаза горят таким огнём, что ему приходится носить очки, чтоб беречь своих подданных. И Сашка попытался изобразить его на бумаге. Совсем недавно ему не удалось нарисовать ни отца, ни Киру – хотя он старался. А вот тут за пару минут у него получилось. Вышел какой-то древний вампир в чёрном капюшоне с огненными провалами глаз. Но совсем не могучий, а тощий и невысокий. Но всё равно страшный. Пустырнику и остальным он, конечно, рисунок не показал. Те были слишком заняты. Да, по такой картинке он вряд ли найдёт Уполномоченного…

* * *

Сначала они заняли пожарную станцию, где горели несколько огней. Отзвук пары выстрелов и грохот автоматной очереди долетели до Александра. Знать о том, как происходит там бой, он не мог – его отделение было далековато, и с врагом ещё не соприкоснулось. Но, судя по тому, что огни вскоре погасли, а новой стрельбы не было, – тех, кто сидел внутри здания, просто смели.

Ну а дальше Плахов сделал знак рукой – и они впятнадцатером тоже пошли вниз, в деревню. Преодолели уклон, где снег был глубокий и ноги вязли, а дальше пошли по твёрдому насту. Вес невысокого и щуплого Саши тот выдерживал, даже не сминаясь. Ему не нужны бы были никакие снегоступы.

Ориентировались они по схеме, ими же составленной в дозоре, но куда именно их ведёт командир, куда будет направлен удар, Данилов мог только гадать.