Час совы

Я, на первый взгляд, цел. Только левую руку жжет невыносимо. Биодатчики буквально накалились. Тонкая красная кожа перчатки темнеет на глазах и начинает дымиться. Правой рукой рву с левой длинную перчатку. Вся рука до локтя и выше покрыта страшными глубокими язвами. Пальцы уже не работают. Снимаю с кресла блокировку и встаю, но тут же падаю. «Диану» сильно раскачивает. В падении задеваю левой рукой за кресло, и теряю кусок мяса, который отваливается, обнажая белую кость. Странно, но боли я почти не чувствую.

На том месте, где сидели три офицера — яма, в глубине которой что-то трещит и полыхает. Нетвёрдой походкой направляюсь к боковой двери и покидаю мёртвую боевую рубку. Иду в последний обход своего корабля. Мельком замечаю, что правый сапог из лимонно-желтого стал бурым от льющейся откуда-то крови. Но это уже несущественно.

«Диана» то встаёт на дыбы, то клюёт носом, то валится с борта на борт. Соответственно швыряет и меня. Кость правой руки обнажилась уже почти до плеча. Но я не обращаю на это внимания. Капитан-адмирал прощается со своим крейсером. Часть дверей задраена, и на них горят красные сигналы. За ними — космос. Проходы заполнены дымом всех цветов радуги. И если бы я был без маски, то давно уже разделил бы участь тех, через кого переступаю на каждом шагу.

Спускаюсь на орудийную палубу правого борта. Вопреки всем правилам двери орудийных портов открыты настежь. Из большинства портов валит дым, там всё кончено. Заглядываю в один. Орудие сорвано со станины, и его казённая часть разворочена до неузнаваемости. Пульт управления буквально рассыпан по полу, а поверх него лежит большой плоский лоскут, по форме напоминающий контуры человека. Впечатление такое, что по пульту и канониру проехался каток для укатывания асфальта. Судя по всему, сюда попал гравитационный заряд.

Иду дальше. Из одного порта вместе с дымом несутся тяжелые вздохи. Так работает компрессор, обдувающий охлаждённым воздухом раскалённое орудие после каждого выстрела. Заглядываю туда. Одно орудие горит, но два других работают вовсю. Канониры в масках, не обращая внимания на десяток горящих в разных местах порта трупов, с маниакальным упорством ведут огонь. Значит, реактор «Дианы» ещё работает. Надо посмотреть, что там.

Одобрительно хлопаю канонира по плечу. Тот смотрит на меня диким взглядом и сбрасывает мою руку. Не мешай! Какой ты теперь, к Дьяволу, адмирал, и чем ты теперь командуешь? Теперь, каждый за себя, и каждый продаёт свою жизнь подороже.

Направляюсь к реакторному отсеку, но дойти до него не успеваю. «Диану» ещё раз резко встряхивает. Прямо мне в лицо от реакторного отсека летит огненный шквал. Он подхватывает меня и швыряет назад к орудийной палубе.

Глава X

А над пустыней медленно спадал

Дождь пламени, широкими платками,

Как снег в безветрии нагорных скал.

Данте Алигьери.

— Отвоевался, старый пират! — приветствует меня Лена, когда я открываю глаза на «стартовой площадке».

— Там на поле битвы нет и целой бритвы. На пригорке там лежит скелет… — всплывают в памяти строчки, написанной когда-то моим одноклассником пиратской песенки.

— Ну, на скелет ты, положим, пока ещё не похож. Собирайся. Босс ждёт тебя на разборку операции.

— А что? Мы опять что-то напортачили? — интересуюсь я.

— Да нет, почему же, скорее, наоборот. Сработали на бис.

— Нет уж. Пусть бисируют желающие, — ворчу я, одеваясь, — С меня хватит.

Стремберг дал нашей с Микеле работе высочайшую оценку. Он наговорил много слов о высоком профессионализме, о стопроцентной адекватности поведения и тому подобное. В заключение он высказал пожелание и впредь держать такую же высокую марку. А меня во время разбора, особенно тогда, когда босс останавливался на деталях, не оставляли неприятные мысли.

Не оставляли они меня и в последующие дни. Но я тщательно скрывал их от своих друзей. Не хватало ещё и им болеть моими неясными проблемами. Сначала надо самому в этом как следует разобраться. Я сам не в состоянии понять, что заставляло меня так добросовестно исполнять обязанности командира пиратского корабля?

Ну, с подавлением бунта на «Черной вдове» понятно. Собакам и смерть собачья. Здесь я ни малейших угрызений совести не испытываю. Но ведь я собственноручно уничтожил несколько кораблей Соединённых Космических Сил! На моей совести не одна тысяча жизней! Не на совести Бертольера Горчи, капитан-адмирала пиратского флота, её у него просто нет, а на моей, Андрея Коршунова, совести! Ведь даже когда Магистр сказал мне: «Всё. Дело сделано, собирайся домой», я ответил: «Сейчас, только вытащу крейсер из этой заварушки». После этого я уничтожил ещё один звездолёт. Зачем мне это было нужно? Что это? Идеальная адаптация моей Матрицы к образу или… А что если это неизвестное, и только сейчас всплывшее, последствие воздействия на мою Матрицу Мефи? Ведь он, когда внедрял меня в Риша Кандари, мог сделать всё, что ему угодно. В том числе и «запрограммировать» меня.