Час волка. Введение в хронополитику

Однако в 2018 году обнаружилось, что это все – мелочи. Из данных Службы генерального инспектора, а также Службы финансов и бухгалтерии Министерства обороны США лучшие американские аудиторы установили, что за период между 1998-м и 2015 годами финансовые операции в Пентагоне на сумму 21 трлн. долларов были задокументированы ненадлежащим образом. Оказалось невозможным установить, на что конкретно были потрачены деньги, какая часть расходов была проведена в рамках бюджета, утвержденного Пентагону Конгрессом, какая относится к строго засекреченному Черному, или Тайному бюджету разведывательно-военного комплекса, о существовании которого выяснилось из файлов Сноудена, а какая представляет собой просто фиктивные проводки, покрывающие мошенничества. Чтобы понять невероятные размеры мошенничеств и хищений, надо вспомнить, что весь государственный долг США составляет на сегодня все те же 21 трлн. долларов, а расходная часть всего бюджета США в 2018 году приближалась к 4 трлн. долларов. Грубо говоря, никому из американских аудиторов, а тем более бизнесу и общественности неизвестно, кто, на что и каким образом потратил просто невероятных размеров суммы. Это и есть повседневность финансиализации.

Подытожим. Ключевая проблема финансиализации заключается в том, что процесс ее поддержки каждый раз требует все более экстремальных мер. Эти становящиеся все более агрессивными меры приводят к тому, что негативные последствия для системы увеличиваются скорее в геометрической, а не линейной прогрессии. Скажем по-другому: хрупкость и нестабильность системы кратно растут с каждой новой попыткой использовать все более экстремальную политику.

Эти экстремальные меры не складываются друг на друга как кирпичи – они становятся источником параболического роста кредитного рычага, долга, спекуляций, хрупкости, искажений и нестабильности.

Геометрический рост системной неустойчивости – это неизбежный итог финансиализации, и этот момент осознается немногими – не только простыми людьми, но и профессиональными экономистами.

Каждая «починка», завязанная на увеличение левереджа и размера долгов, подогревает спекулятивный бум, который затем выдыхается, когда искажения, вызванные финансиализацией, дестабилизируют кредитный бизнес-цикл реальной экономики.

За последние 20 с лишним лет второй этаж вертикально организованной глобальной мировой экономики прочно заняла техноэкономика. Более того, как свидетельствуют ход президентских выборов в США в 2016 году, референдума о пребывании Великобритании в ЕС, промежуточные выборы в Конгресс США, евровыборы 2019-го, техноэкономика не только в финансово-инвестиционном, но и политическом плане готовится сделать прыжок на первую позицию, сбросив вниз финансовый контур. В Соединенных Штатах, странах ЕС, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии, в Гонконге и Сингапуре молодежь и лица старшего поколения голосуют существенно по-разному. Соединенных Штаты сегодня расколоты не на богатых и бедных, белых и черных, а на молодых и пожилых, образованных и имеющих за плечами лишь школу, на штаты, где сосредоточено высокотехнологичное производство и остальную Америку.

Техноэкономика базируется на преодолении дихотомии плана и рынка. По сути, в основе техноэкономики лежит интерактивное программирование буквально всего и вся. Привычные экономические отношения в юридической или неформальной форме вытесняются алгоритмизированными, программно исполняемыми взаимодействиями и транзакциями.

В известном смысле справедливо утверждение о том, что техноэкономика является реализацией предвидения Маркса о вытеснении человека непосредственно из процесса производства. Это действительно так. Техноэкономика имеет в основе несколько процессов:

– во-первых, нарастание уровня автоматизации не только сфер производства и обращения, но и управления и контроля;

– во-вторых, распространение роботизации не только на сферу производства, но и потребительский сектор, а также повседневную частную жизнь населения;

– в-третьих, реализацию на практике концепции интернета всего. Общество во всех его компонентах, срезах и аспектах становится пронизанным роботизированными устройствами, связанными между собой и системой управления постоянными и устойчивыми коммуникациями;

– в-четвертых, де-факто интеграции человека и компьютера сначала в форме смартфонов, как неотъемлемого и обязательного условия существования, а затем частичной киборгизации и постоянного интерфейса «психика – всемирная информационно-коммуникационная сеть»;

– в-пятых, постепенное вытеснение традиционных институтов в виде фиатных денег, банковского кредита, долговых обязательств и т. п. программно-аппаратными взаимодействиями с использованием как децентрализованных, так и централизованных механизмов транзакций. (В этом плане блокчейн является не панацеей, но важным элементом техноэкономики на уровне горизонтальных транзакций);