Час ворона

Я стоял окаменевший, с отвисшей челюстью и слушал короткие гудки. Да, я научился не бояться смерти, но теперь я боялся жизни!

— Что? Что он сказал? — все с тем же досужим интересом зрителя на увлекательном спектакле спросил Большой Папа.

Я озвучил услышанное из телефонной трубки, параллельно отправляя саму трубку обратно в карман джинсов.

— И что вы собираетесь делать? — поинтересовался Папа с доброжелательностью постороннего.

— Поеду на дачу. Сколько сейчас времени?

Большой Папа взглянул на циферблат настольных часов, что стояли перед ним на столешнице:

— Одиннадцать тридцать восемь... Станислав... да вы сядьте, присядьте на дорожку... Станислав, мне кажется, что, шантажируя вашу совестливость угрозами в адрес старушки и мамы с дочкой, человек со шрамом вульгарно берет вас на понт.

— Все равно, ужинать в ментуре я категорически не согласен. Отбиваться от уголовников в прессхате, защищая собственную анальную девственность, мне совсем не улыбается. Так что, как ни крути, а на дачку ехать придется. А раз придется, постараюсь прибыть к двум часам... И черт его знает, вдруг угрозы сумасшедшего не просто угрозы. Спасать свою шкуру ценою жизни трех несчастных женщин не в моем характере.

— А «быков»-мужиков мутузить до полусмерти, преследуя свои интересы, в вашем характере?

— Их никто не заставлял становиться «быками». А каждый бык, рано или поздно, напарывается на тореадора согласно вашей же теории баланса.

— Резонно, — улыбнулся Папа, еще раз взглянул на часы и спросил: — К двум часам добраться до места успеваете?

— На электричке не успеваю. — Я залез в нагрудный карман рубашки, выгреб оттуда всю наличность. — И на то, чтобы нанять машину, не хватит... Домой забежать за деньгами не получится, ключей от дома нету... Послушайте! Одолжите мне...

— Нет! — перебил мой суетливый лепет Большой Папа. — Я вне игры. Пока вне игры. Пока не выясню всю подноготную человека со шрамом, моя политика — невмешательство. Я даже советы давать вам не вправе. Боюсь нарушить сложившийся баланс сил, поскольку имею слишком односторонние и куцые сведения.

— Но вас заинтриговал человек со шрамом? С точки зрения... С вашей профессиональной точки зрения?

— О да! Заинтересовал. Жирный, увесистый гусь, достойный сковородки с кипящим маслом. Мой клиент. Вы дали вполне приемлемый словесный портрет клиента и ценные биографические данные. Имя, отчество его супруги я запомнил. Где находится, как выглядит арендованная клиентом дача, я тоже уяснил, и к подмосковной милиции имеется ключик. В целом есть за что зацепиться, качнуть объективную информацию и сделать оргвыводы.

— Сколько времени может уйти на поиски объективной информации?

— Может, час, а может, и сутки.

— Через сутки он уедет, сбежит.

— Пусть едет. Если баланс сил окажется не в его пользу — найдем и на Северном полюсе, механизм отработан, не сбежит от разборок. Скажу, допустим, что ваш друг, Анатолий, жил под моей «крышей», и ответит за беспредел по понятиям.

— А если баланс сил окажется в его пользу?

— Тогда я обо всем забуду, как о страшном сне... Кстати, Станислав, я надеюсь, выйдя сейчас на улицу, вы тоже забудете о нашем разговоре, как о ночном кошмаре.

— Конечно. Меня здесь не было. Я искал капитана Верховского вплоть до звонка графа Монте-Кристо.

— Вот и отличненько. Прощайте, Станислав.

— До свидания.

— Хм! А вы оптимист. Ну, будь по-вашему — до свидания.

Да, я оптимист. Я надеюсь, что, пока сумасшедший садист будет играть со мной «в гестапо», Большой Папа определится с балансом сил и что стрелка весов судьбы сместится в нужную мне сторону, и, быть может, я, умирающий, успею взглянуть хоть одним глазком, как папины «быки» штурмуют дачу-тюрьму. Если у меня к тому времени останется хотя бы один глаз. Единственное, на что я не рассчитываю, так это на быструю и легкую смерть от руки-крыла или пальца-клюва. Человек со шрамом после событий сегодняшней ночи не снизойдет, не удостоит меня такого желанного подарка, как быстрая, мгновенная и легкая смерть.

* * *

До порога офиса Большого Папы меня проводил юноша-клерк. Молоденький служащий вежливо распахнул дверь, учтиво пожелал «всего доброго» и тихонько прикрыл за моей спиной жалкого вида дверцу с грубо намалеванной тройкой на лицевой стороне.

Выйдя на улицу, я попал под дождь. Слава богу, не проливной. Грибной, моросящий дождик, нудный, как сварливая бабуся. До метро добежал бегом, благо совсем близко. Купил две розы, белую и красную. Сжал в кулаке, словно сухие листья, оставшиеся купюры и принялся отчаянно голосовать, ловить машину. Денег у меня не много, однако более чем достаточно, чтобы по-царски оплатить автопробег длиною в полтора километра. Было бы чуточку побольше времени, я бы и так добежал минут за двадцать до нужного дома на улице Беговой, рядом с ипподромом.