Чаша бессмертия

— Слушай же! — В ее зеленых глазах замерцали таинственные огоньки, похожие на точки свечей в глубине темной комнаты. — Это ничего, что ты не знаешь о хэйкку. Я и сама о них долго не знала, пока одна добрая женщина не рассказала мне… Мои родители были простыми людьми, они пасли коз и охотились, они ничего не понимали в этом и ничего не могли мне рассказать… Я родилась далеко отсюда, где-то там. — Девочка неопределенно махнула рукой. — Не знаю, как называется это место, но там было гораздо холоднее, чем здесь. Лето было короткое, а зимой наметало много-много снега… Я не знала сперва, что я хэйкку… Однажды — я была тогда совсем маленькой и не умела ходить, и все время качалась в маленькой лодочке, привешенной к потолку, — я заглянула вниз и увидела, как на полу подо мной играют котята. Наша толстая серая кошка недавно родила их, пять или шесть штук… Они так весело гонялись друг за другом, кувыркались, толкались, кусались и царапались — понарошку, что мне захотелось поиграть с ними тоже. Я вывалилась из своей лодочки на пол, и они приняли меня в игру. Они резвились со мной так, словно я была их сестричка. Уже позже я узнала, что хэйкку обладают даром превращаться в зверя, но только в одного, если этого захотят… Но тогда я даже не заметила, что стала какой-то другой, я только очень обрадовалась, что котята не прогнали меня, а приняли в свою игру. О, мы так весело играли!.. А потом в комнату вошла женщина, родившая и кормившая меня, и закричала. Она увидела, что мягкая лодочка пуста. От ее крика я вся сжалась и тут же мне стало холодно, неуютно и больно. Я лежала на полу и снова была маленькой девочкой, человеком. Женщина подбежала ко мне, схватила и стала укачивать, прижимая к груди… Отчего-то я поняла тогда, хоть и была совсем маленькой, что играть с котятами мне нужно втайне, когда меня никто не сможет увидеть. И с тех пор я делала это только ночью, когда мои родители крепко спали и не могли видеть моих превращений. Котята, к счастью, отсыпались днем и ночью носились по полу. У меня стало две мамы теперь — женщина и серая кошка. Кошка была добрее, она никогда не кричала на меня, не шлепала, но только, если сердилась, тихонько кусала за ухо…

— Хороша же была мать, которая не ведала, что творит ее дитя по ночам, — заметил Конан. — Неужели она ни о чем не догадывалась?

— Кроме меня у нее были еще дети, — объяснила девочка. — Трое или четверо. Она не могла уследить за всеми. И потом, я вела себя очень осторожно, становилась кошкой лишь по ночам, не шумела и не мяукала… Потом котята подросли и куда-то подевались, и я загрустила. Но ненадолго. Вскоре у кошки появились новые. Потом еще и еще… И мне почти всегда было с кем играть. Но однажды наступили голодные времена… Лето выдалось сухое, и ничего не выросло, почти все козы и куры умерли, и зимой стало нечего есть. В нашей деревне все голодали, особенно дети. Ели кору деревьев, грызли кожаные ремни… Мне было легче всех. Ведь по ночам я тайком убегала из дому и… — девочка замялась, — …и добывала себе еду на окраине селения или в лесу. Не могу сказать, что это было приятно, но другого выхода не было. Я поэтому совсем не голодала, но мне не хотелось, чтобы от голода умерли мои родители и братья с сестрами. И я стала приносить им еду тоже. Приносила птиц и оставляла на крыльце. Мать находила их по утрам, морщилась, но все равно брала, ощипывала и варила на всех суп. Все было бы хорошо, но она проболталась об этом соседям. А те, наверное, позавидовали и сказали, что она знается со всякой нечистью, которая приносит ей из леса мертвых птиц. Об этом заговорила вся деревня… Мать перестала брать птиц с крыльца, но тогда их стали брать мои маленькие братья и сестры. Они ели их сырыми, ведь они всегда были голодны. Тогда мать с отцом решили выследить, кто подбрасывает им птиц, потому что не могли больше терпеть пересуды соседей. Да и боялись они, наверное, тоже. Ведь нечисть ничего не дает человеку даром. Может прийти однажды и потребовать страшной жертвы…

Однажды ночью они не легли спать, а затаились у окна. И увидели меня с птицей в зубах, когда я возвращалась из леса. Я не заподозрила ничего плохого. Я ничего не заметила и хотела, как всегда, положить еду на крыльцо, но мой отец выскочил из дверей и схватил меня. Я чуть не умерла от страха!.. Он был такой сильный, из рук его невозможно было вырваться. От страха я стала человеком. Когда моя мать увидела это, она закричала и закрыла лицо руками. Она упала на крыльцо и кричала… Отец сжал меня двумя руками и чуть не задушил. Руки его были ледяными и жесткими, как железо на морозе… В последний миг он ослабил свои руки и закричал, чтобы я убиралась из дому подальше, если хочу остаться живой…

Девочка помолчала и перевела дыхание. По телу ее прошла короткая волна дрожи. Видимо, воспоминания были очень ярки и осязаемы.