Чаша Бланшара

В девять мистер Мэттью постучал в дверь спальни Николаса и внес поднос с утренним чаем. Взбив подушки, чтобы Николасу было удобнее сидеть, пока он пьет чай, дворецкий положил алый парчовый халат и тапочки в тон поближе к огню, чтобы согреть. Огонь, благодаря стараниям Нэнси, уже пылал вовсю. Затем, открыв дверь на заднюю лестницу, он спустился до поворота и, остановившись, крикнул вниз:

— Эй, Филипп! Чего ты ждешь? Неси горячую воду для хозяина. И побыстрее, будь так добр.

Мистер Мэттью был на несколько лет старше Николаса и служил у Бланшаров уже пятьдесят лет. В пятнадцать лет угловатый подросток (еще при жизни отца Николаса) был младшим лакеем и мог подниматься по этой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, за что его нередко таскали за уши. С той поры спина его ссутулилась, но он приобрел осанку и достоинство, приходящие только с опытом. Хотя теперь мистер Мэттью никогда не поднимался по ступенькам быстро, он все равно задыхался. Сейчас он вернулся в комнату Николаса, тяжело дыша, со сверкающими туфлями в одной руке и тщательно вычищенным костюмом — в другой. Стараясь скрыть свою немощь (события последней ночи сильно повлияли на него), он прошел в гардеробную Николаса и аккуратно разложил все в шкафу среди других пиджаков, брюк и ботинок.

Ожидая, когда принесут воду, мистер Мэттью достал кожаный ремень и принялся точить бритву, которой собирался брить хозяина. Он проделывал это практически каждое утро вот уже двадцать лет и очень гордился, что рука у него не дрожит и за все это время он, считай, ни разу даже не оцарапал лицо хозяина.

Но в это утро дворецкий был сам не свой. Николасу Бланшару еще предстояло узнать о том, что случилось в мастерской, и мистер Мэттью по этому поводу очень беспокоился. Как только Теодор сообщит отцу новости, наверняка последует скандал, а в таком настроении у Николаса была привычка вымещать свое недовольство на слугах. Еще мистера Мэттью беспокоила реакция Теодора на убийство и кражу. Если дело на грани банкротства, то что случится с пенсией, которую ему обещали в старости? Неужели и он теперь банкрот?

Мистер Мэттью также сознавал, что необходимо оповестить Николаса об исчезновении Роуз Фрэнсис. Николас всегда рассчитывал, что дворецкий будет дополнять отчеты Лидии о событиях на нижнем этаже. Но и в этом случае мистер Мэттью не знал, как лучше поступить. Побег Роуз наверняка разозлит Николаса, и он сочтет виноватой в этом Агнесс Мидоус. Николас всегда считал, что она хуже уволенного французского повара. Мистер Мэттью ненавидел, когда Николас гневался, и он также не хотел чернить Агнесс. Он вспомнил бестолкового и непредсказуемого француза. За все годы службы ему не встречалась более надежная кухарка, чем Агнесс. На этом этапе жизни ему больше всего хотелось покоя. Лучше будет, решил дворецкий, если он промолчит о Роуз. Лидия может заговорить об этом за завтраком, когда Николас уже будет знать о потере чаши для охлаждения вина и ни о чем другом думать не сможет.

Прошло минут десять, прежде чем появился Филипп с ведерком горячей воды. Николас Бланшар допил вторую чашку чая и уже выказывал признаки нетерпения. К этому времени рука мистера Мэттью ныла от затачивания бритвы, а голова раскалывалась от беспокойных дум.

Мистер Мэттью гневно уставился на Филиппа.

— Не слишком торопился, не так ли? — прошипел он.

— Огонь не был разожжен, вы же знаете, сэр. Потому и заняло столько времени, — прошептал Филипп.

— Я тебе тоже всыплю по первое число, — пробормотал дворецкий, кивком показывая на раковину. — Вот что получается, если в прислуги берут потаскушку.

— Вы ему что-нибудь об этом говорили? — поинтересовался ничуть не обеспокоенный Филипп.

— Нет, — ответил мистер Мэттью шепотом. — Жду момента. — Затем сказал громче и официальнее, чтобы хозяин слышал, если ему заблагорассудится прислушиваться: — Пожалуйста, вылей воду в миску, Филипп. И постарайся не налить на пол. Хозяину не нравится, когда под ногами сыро.

Когда Филипп ушел, Николас слез с постели, надел согретые тапки и позволил Мэттью продеть свои руки в рукава шелкового халата. Опустившись в удобное кресло перед камином, он откинул голову так, чтобы Мэттью мог его побрить, напудрить и напомадить, но все-таки не слишком далеко, дабы иметь возможность посматривать в зеркало на свое отражение.

Лицо Николаса было большим и угловатым, с впалыми щеками и длинным носом, в ноздрях которого росли волосы, вылезавшие вперед, когда он злился. Голова его была покрыта темной седой щетиной — прошла почти неделя с той поры, как Мэттью выбрил ему голову, чтобы удобнее было носить парик. Брови старика пышные, без единого седого волоска почти сливались в одну линию, затеняя глаза. Николас считал, что в парике он вполне может сойти за человека на десять лет моложе.