Чаша и Крест

— Говорите, Великий Магистр, — сказала Рандалин, закрывая дверь. Она не удержалась и добавила: — Думаю, что только дело величайшей важности заставило вас оторвать меня от такого великолепного празднества.

Он, казалось, не заметил ее иронии.

— Сегодня утром вы утверждали, будто мне нужна помощь, — начал Гвендор.

Кровь бросилась в лицо Рандалин, и она подняла руки к щекам.

— Небо, неужели вы до сих пор на это обижаетесь? Но это же нелепо, хорошо, я ошиблась, я попросила прощения и взяла свои слова обратно. Вы слишком обидчивы даже для Великого Магистра, или вы получили в наследство от Ронана все его комплексы? — быстро заговорила она. Вдруг до нее дошло, что он стоит, слегка наклонившись вперед, и держится одной рукой за спинку кресла.

С его лица полностью исчезло равнодушно-презрительное выражение, теперь это было лицо живого человека с огромными темными глазами, горящими лихорадочным блеском, И это лицо кривилось от боли.

— Простите, — прошептал он, — я не хотел… там, чтобы все видели… Рандалин, только вам… Если можете, позовите лекаря.

На этом речь закончилась, потому что он упал, боком соскользнув с кресла, и растянувшись ничком на полу.

Она растерянно метнулась к нему, и в этот момент в двери ворвался Бэрд.

Только глубокой ночью мы с Жераром, заподозрив неладное, с трудом разыскали орденский дом, в котором жила Рандалин. Нашли мы его с пятой попытки, потому что нас все посылали по разным адресам, из чего можно было сделать вывод, что Рандалин в Валлене считается личностью хоть популярной, но довольно загадочной.

Первый, на кого мы наткнулись, был Бэрд. Он сидел внизу, в маленьком зале, за столом перед зажженными свечами и отхлебывал из огромной кружки, над которой поднимался пар.

— Что с ним? Где он?

Я сам понимал, что моя интонация чем-то напоминает интонацию Рандалин, когда она вчера утром бросилась к моей лодке, схватив меня за руки.

— Ясно что, — угрюмо проворчал Бэрд. — Лихорадка. Все раны воспалились.

— Ты не ответил на второй прямо поставленный вопрос, — Жерар упер руки в бока, — но я и так попробую догадаться. Неужели ты осмелился оставить нашего Великого Магистра в самом сердце вражеского логова?

— А куда ты предлагаешь его отнести? В дом герцога Мануэля? Кстати, он и не предлагал свои услуги.

— Вот вам еще одно доказательство, что мой провидческий гений не вызывает сомнения, — исполненным гордости голосом заявил Жерар. — Как я и предсказывал, она все-таки уложила его в свою постель.

Я внимательно посмотрел на Бэрда — он выглядел еще более мрачно, чем всегда.

— Все очень плохо?

— Не знаю, — пробурчал Бэрд, отставив кружку и поднимаясь. — Знаю точно, что это очень надолго. Пойдемте, увидите сами.

Спальня Рандалин была довольно маленькой, окнами на море и раскинувшуюся внизу гавань. Гвендор лежал, вытянувшись, на постели, и его лицо по цвету уже не совпадало с белоснежными простынями. Напротив — оно потемнело от прилива крови. Время от времени он вздрагивал и пытался приподняться, но делал это явно совершенно бессознательно. У его изголовья сидела женщина со стянутыми в узел волосами, в которой я узнал Рандалин только со второй попытки, да и то исключительно по цвету волос.

— Все так же? — отрывисто спросил Бэрд.

— Да, — Рандалин даже не удостоила нас взглядом. Ее глаза сухо блестели и смотрели в одну точку. — Опять сражается с круаханской эскадрой.

— Жар, — констатировал Бэрд.

Гвендор что-то прошептал, и наклонившись к подушке, мы смогли разобрать слова:

— Передайте монсеньору… что вы напрасно тратите время…вы от меня ничего не добьетесь…

Мы с Бэрдом испуганно переглянулись.

— Вы… считаете себя очень изобретательными… — шептал Гвендор, и пальцы его с огромной силой сжимали ткань простыни. — Просто не знаете… что такое настоящая пытка… самое страшное… это представлять себе…что вы сделали с ней…

Я почувствовал, что холодею. Он опять был в Рудрайге. Он снова переживал все, что испытал там. Я с ужасом посмотрел на Рандалин, ожидая, что она вот-вот обо всем догадается и, подозрительно сощурившись, спросит: "О чем это он?"

Но Рандалин попросту не слушала его шепот. Она осторожно вытирала его лицо и шею губкой, смоченной в каком-то отваре. Потом она поднесла к его губам чашку с тем же отваром. Внезапно я увидел в ней сосредоточенную и спокойную женщину, и понял, что она убрала волосы в узел просто, чтобы они ей не мешали. Она была даже более собранной и уверенной, чем Бэрд, особенно на фоне нас с Жераром, потому что у меня при виде искаженного лица Гвендора руки начинали дрожать, и я с трудом удерживал порученный мне кувшин с лекарством. Особенно страшно мне сделалось, когда я дотронулся до его плеча, которое было каменным от натянувшихся как тетива мускулов и горячим, как скалы в Ташире.

Рандалин не то чтобы пела, просто тихо тянула какую-то однообразную ноту сквозь зубы. Это был очень странный звук, не особенно приятный, но странно успокаивающий. В какой-то момент я почувствовал, что мои веки сами опускаются, и я подхватил выпавший из рук кувшин в нескольких дюймах от пола.