Чаша и Крест

В конце портовой улицы к нам медленно, опираясь на большой белый посох, брела чуть сгорбленная худая фигура. Старик укоризненно смотрел на нас единственным темным глазом. Но казалось, что во втором, навеки прищуренном, застыло такое же презрительное выражение.

— Ах ты, старый…, - от души произнес Жерар. — И…, - добавил он чуть позже.

Подошедший Скильвинг обратил свой горящий глаз прямо на него.

— Только тот нелепый факт, что Рандалин почему-то называет тебя своим другом, спасает тебя от незавидной участи. Но больше ты до вечера не произнесешь ни слова.

— Вот спасибо! — громко и радостно сказал Бэрд.

— Уйдите все, — Скильвинг махнул рукой в нашу сторону. — И ты иди, Рандалин. Олли ждет тебя в магистрате.

— Я никуда не пойду! — возмутилась Рандалин.

— Нам надо поговорить. Одним, — повторил Скильвинг.

— Идите, Рандалин, — попросил Гвендор.

Некоторое время она переводила взгляд с одного отряда на другой. Джулиан, вцепившись в рукоять шпаги, словно боясь, что она насовсем вырвется, другой рукой держал за плечо красного и взъерошенного Санцио. У стоявших за ними воинов были обиженные лица.

Мы с Бэрдом придерживали Жерара, дико вращавшего глазами, все еще не верившего, что его главное оружие ему не подчиняется.

Наконец Рандалин повернулась и пошла одна прочь от всех нас, так и не подойдя ни к кому, в другую сторону портовой улицы. Длинный подол великолепного платья волочился по пыли, но она шла, не подбирая его, чуть сгорбившись.

Неожиданно я понял, что какова бы ни была пропасть между Крестом и Чашей — что-то нас все-таки объединяло. Мы все, не отрываясь, смотрели в затылок уходящей Рандалин.

— Приветствую вас, Великий Магистр. Пусть Чаша не иссякает до скончания веков.

Гвендор произнес это традиционное приветствие на безупречном орденском языке. "Правильном" варианте, принадлежащем чашникам.

— Хм… — Скильвинг неопределенно махнул рукой в его сторону. — Ты что, хочешь, чтобы я в ответ сказал: "да сияет вовеки Крест над Эмайной, славной своими землями?"

— Вряд ли я вправе требовать этого от вас, милорд Хэрд. Во-первых, я ваш гость, а во-вторых, Эмайны больше нет.

Скильвинг сел, и тогда Гвендор тоже опустился напротив него, за тот самый столик, за которым они только что сидели с Рандалин.

— Ты изменился, — сказал наконец одноглазый колдун. — Великий Магистр, кто бы мог подумать.

— Изменился по сравнению с чем?

— Свои легенды ты оставь для Рандалин. Бедная девочка, никогда бы не мог подумать, что она такая доверчивая. Или она просто верит в то, во что сама хочет верить?

Гвендор опустил взгляд.

— Я сам уже не рад, что затеял все это. Но тогда я думал, что мы скоро расстанемся. И что я приложу все усилия, чтобы она больше меня не увидела.

— И кого ты думал обмануть? Свою судьбу? Все-таки ты не очень умный человек, Бенджамен де Ланграль. Как начал играть в какие-то свои игры, еще при покойном Джориане, так и не можешь остановиться. Мистификатор, тоже мне.

— Вы именно это и хотели мне сказать наедине?

— Странно, — продолжал Скильвинг, не обращая особого внимания на его слова. — Я никогда не думал, что ты станешь одним из нас. Я видел в тебе зачатки силы, но совсем немного. В ней их было гораздо больше. Откуда же все взялось? Правда, говорят, сила пробуждается в моменты сильных переживаний. Или мучений.

— Значит, мне есть за что благодарить Рудрайг.

— Благодарить? Ты не считаешь силу проклятием?

— Пока нет, — честно сказал Гвендор. — Я никогда не употреблял ее во зло.

Скильвинг внезапно закрылся рукой, но было видно, как страшно исказилось его лицо.

— Ты жесток, Великий Магистр.

— Простите. Я… не хотел. Я вижу, что вы это сделали всего один раз, и то не ради себя.

Скильвинг медленно отнял от лица скрюченные пальцы.

— Если бы ты знал, ради кого, ты не читал бы мне проповеди.

— Я могу что-нибудь для вас сделать?

Несколько мгновений Скильвинг разглядывал его, откинувшись на спинку стула. Он стал почти прежним, и глаз горел таким же пронзительным светом.

— Ронану повезло больше, чем мне, — сказал он наконец. — Странно, но в итоге он оказался победителем. У него есть преемник, который может сделать Орден Креста великим. А я продал свою душу… а что будет с Чашей после меня?

Гвендор горько усмехнулся.

— Какой из меня Великий Магистр? Ему положено в первую очередь думать о благе Ордена. А я думаю… только о ее благе.

— Самые важные дела для своего Ордена я совершил, зная, что больше никогда не увижу ту, которая была мне дороже жизни. А что касается блага Рандалин… то докажи, что ты о нем действительно думаешь.

— Что вы имеете в виду?

— Что ты собираешься делать? Увезти ее с собой? И кем она будет? Наложницей Великого Магистра? Обреченной вечно болтаться по морю? Или ты повезешь ее в Ташир, под пули горцев? Не уверен, что Фарейра будет рад вас принять. Это пока твой пучеглазый приятель относится к ней с некоторым уважением. Но скоро она превратится в мишень для его постоянных насмешек. В вашем ордене женщина всегда была только орудием временнего удовлетворения, разве не так?

— Не могу отрицать.