Чаша и Крест

Предполагалось, что мы проводим инспекцию перед прибытием мессира Ронана и магистра Лоциуса. На самом деле каждый из нас был занят своим собственным, далеким от этого делом. Бэрд сопровождал Гвендора, что считал своим главным занятием, ну и заодно присматривал одним глазом, как идет дело с доставкой и погрузкой на корабли орденского золота. Жерар всячески пытался заслужить прощение Гвендора, который подчеркнуто не обращал на него никакого внимания. Я пытался понять, что вообще происходит, и одновременно жестоко мучился от жары. А что на самом деле делал и о чем думал Гвендор — как всегда, до конца не знал никто. В принципе он вел неторопливую деловую беседу с Бэрдом о путях переправки и возможностях сбыта того самого знаменитого орденского золота — не очень чистого, но все-таки вполне пристойного металла, который получался в его лаборатории на рудниках. Все шло к тому, что орденское золото станет нарицательным понятием, и некоторые государства начнут плавить из него мелкую монету, чтобы поберечь более благородные металлы. Золота было много, так что мы даже купили этот дом в Ташире, чтобы он служил переправочным пунктом.

Гвендор не сильно изменился за эти два года, что мы провели на востоке. Лицо его, конечно, покрылось темным загаром, как у всех нас, но шрамы тоже потемнели и выделялись так же резко, и он так же улыбался одной половиной лица. К следу от мачты прибавился еще тонкий шрам на лбу и виске от кривого меча горцев, но его закрывали падающие на лоб волосы, в которых было еще совсем немного седых прядей. Сейчас он сидел у перил балкона и внимательно слушал низкий голос Бэрда, полузакрыв глаза, но я видел, что на самом деле он напряженно ждет чего-то. Жару он переносил совершенно спокойно — или опять-таки делал вид, но я успел неплохо изучить его за это время и понимал, что чем безмятежнее и отрешеннее выражение его лица, тем более собран и натянут он внутри.

Может быть, эта тревога была вызвана присутствием слишком большого количества чашников в порту? Ташир был единственным местом, где оба ордена невольно сталкивались вместе и ничего не могли с этим поделать. Если говорить правду, то чашников было еще больше, чем нас, потому что мы в основном держали за собой крепости в горах, и Ташир был для нас не более чем гаванью, а они вели бурную торговлю, не забираясь в горы. Мало какие купцы из Валлены и Эбры осмеливались плавать в Ташир без их сопровождения.

Поэтому синие камзолы с белыми плащами и темно-фиолетовые с зелеными часто натыкались друг на друга в толпе. Пока обходилось без серьезного кровопролития, но только пока. Вчера Жерар въехал кому-то в зубы рукоятью шпаги и поэтому сегодня находился под домашним арестом.

— Еще один корабль чашников, — сказал Жерар, внимательно глядя на причал. — Такое впечатление, что они собираются высадить здесь десант.

— Подозреваю, Ронан будет не сильно доволен, что его встречает такой эскорт, — пробормотал Бэрд.

— А что ты прикажешь мне делать? Издать боевой клич и ринуться в атаку? — Гвендор пожал плечами.

— О мой командор, я в смятении, — Жерар возвел глаза к небу, — не нахожу в вас беспощадной ярости к врагам нашего ордена.

— Интересно, в чем же именно заключается их враждебность? Не в том ли, что они надели плащи другого цвета?

— Только не пытайтесь говорить такие вещи никому, кроме нас, — сказал Жерар, глядя на Гвендора широко распахнутыми глазами. — Я человек широких взглядов, всем известный своим миролюбием и терпимостью, а эти двое ничего не поняли из-за своей тупости. Но если вы скажете такое магистрату, они самое лучшее решат, что у вас помутилось в голове, после того как вас по ней стукнули мачтой. Кстати, именно эти милые люди в красивых плащах другого цвета.

— Не стоит так сильно беспокоиться обо мне, Жерар, — протянул Гвендор, почти совсем прикрывая глаза. — В отличие от тебя, я довольно сносно разбираюсь в том, что, когда и кому следует говорить.

Жерар открыл рот, чтобы ответить — они довольно часто так препирались, причем оба находили в этом своеобразное удовольствие, но тут Жерар снова отвлекся, взглянув в сторону причалившего корабля чашников.

— О небеса, не могу поверить своему счастью! Неужели сама блистательная Рандалин удостоила Ташир своим присутствием?

Я вздрогнул, услышав это имя. Передо мной опять возникло лицо с приподнятой в оскале верхней губой и неуловимое движение, выбивающее шпагу у меня из рук. Наверно, я покраснел и мог надеяться только на то, что это можно списать на жару.