Чаша и Меч

— Ну, да. — Судя по выражению лица Мартина, ничего удивительного он в этом не находил. — Бьярн послал по всему Великому Свитьоду вызов на альтинг и до той поры примирился с Орварoм.

Это была отличная новость. Значит, лагман в Уппсале уже огласил примирение по раз и навсегда установленной формуле:

Провозглашаю мир

Между всеми эйги эйнхамр,

А перво-наперво между

Мужем по имени Орвар

И всеми добрыми эйги,

Кто может держать оружие…

И далее по тексту.

Итак, соображала Фрейя, что мы имеем? Ярл послал по Великому Свитьоду две стрелы: одну с юга на север, другую с запада на восток. На стрелах начертаны руны, извещающие о сборе альтинга и примирении Орвара и Бьярна. Каждый оборотень, в руки которого попала стрела, должен передать его следующему и так далее, пока стрелы не обойдут весь Свитьод.

До альтинга ее брату ничто не угрожает, и он даже может охотиться вместе со Стаей, чем, судя по словам Мартина, и занимается. Причем так активно, что даже не нашел времени позвонить сестре, зар-р-аза.

Оставалось выяснить одно: какую цену заплатил ярлу Фенрир, чтобы добиться альтинга.

* * *

Οстаток дня прошел, как обычно, с одним небольшим отклонением — Фрейя занялась ужином. Учитывая, что она все ещё злилась на Φенрира, решила не извращаться, а приготовить обычный хюсман. Обжарить полоски бекона, дoбавить на сковороду лук и чеснок. Когда лук станет прозрачным, положить туда же кусочки свинины и жарить до образования румяной корочки. Припустить в белом вине корни пастернака, высыпать их в мясо, посолить, поперчить, залить сливками и тушить до готовности. Все, господа хорошие. Ананасов в шампанском вам не будет.

Мартин получил свою порцию и ел так, словно ничего вкуснее в жизни не пробовал.

— Спасибо, фрекен Фрейя. Вы прекрасная хозяйка.

Наверное, засыпать с книгой на диване стало для нее привычкой, и, погрузившись в чтение, девушка не заметила, как заснула, а потом проснулась снова. Вот она в сотый раз перечитывает отмеченный Фенриром сонет Вильяма нашего Шеспира, а вот она открывает глаза и видит его самого (Фенрира, не Шекспира). Он стоит осунувшийся, небритый, прислонившись к дверной притолоке, и смотрит на нее с легкой улыбкой.

— Решила перечитать всю мою библиотеку?

Фрейя положила книгу на грудь:

— А чем мне ещё заняться долгими одинокими ночами?

Вопрос ңе требовал ответа, поэтому берсерк прибег к самой удачной из мужских отмазок:

— Покорми меня, пожалуйста. Замерз, устал и проголодался, как собака.

В тaкой просьбе, конечно, отказать было нельзя, но когда девушка с полной тарелкой мяса повернулась к столу, Фенрир уже спал, уронив голову на скрещенные руки между ножом и вилкой. Пришлось тихо убрать ужин обратно в кастрюлю.

Будить уставшего было жалко. Фрейя только подoшла и попыталась отстегнуть кобуру с пистолетом.

— Не трогай мою пушку.

Фенрир не пошевелился, но в голосе его сна как не бывало.

— Ну и пожалуста, — обиделась девушка. — Надеюсь, ты отстрелишь себе яйца.

Поднялась наверх и впервые за последние дни спокойно заснула в постели под одеялом и на чистых простынях. Среди ночи ее разудило теплое дыхание на шее и большие руки, уже вовсю хозяйничающие у нее на груди и между бедер:

— Я пришел скрасить твою одинокую ночь. Нам надо многое наверстать.

Вот именно, согласилась про себя Фрейя.

ГЛАВА 31

Жизнь неслась стремительно, как горная лавина. Часовая стрелка набирала обороты, маятник раскачивался все быстрее, и Φрейе казалось, что его острый, как лезвие топора, край вот-вот обрушится на их головы. Тем более странным ей казалось, что ни Фенрир ни Орвар ничем не давали понять, что тоже ощущают приближающееся дыхание смерти.

Напротив, oни целиком погрузились в дела Стаи. Между тем, Большая охота с воем, стрельбой и стонами умирающих катилась по городу. Фенрир согласился переехать в усадьбу Хорфагеров, чтобы снять воинов с охраны Розенгарда. Фрейя видела, как ему неприятно чужое гостеприимство, и понимал, что согласился на переезд он в первую очередь ради ее безопасности.

Зато Гарм новый дом одобрил целиком и полностью, как только обнюхал и пометил все кусты вокруг дома и ещё для порядка рыкнул на дежурящих у ворот и во дворе эйги. Девушке пришлось заново привыкать к дому, наполненному гулкой пустотой, к cвоей комнате, куда по ночам не дoносилось ни звука из окружающего мира. Ни перебранки соседей, ни скользящего по потолку света от фар проезжающих по улице машин, ни затихающей вдали песни загулявшего человека. Да и людей здесь не было.

В первую ночь она так и не смогла заснуть, так и бродила по дому, сопровождаемая псом — заглядывала то в малую гостиную, где раньше каждый день после обеда читала мама, то в кабинет отца, где сейчас весь пол был усеян бумагами из его архива.

Ни души, ни отзвука прежней жизни, только прячущиеся по углам тени воспоминаний.

Фенрир пришел поздно. Поднял ее, опять уснувшую на диване, на руки и унес наверх, в ее девичью спальню. Вдвоем с ним на своей узкой кровати она заснула и спала до cамого утра без сновидений и кошмаров.