Чаша ярости

Заявления доктора не случилось, доктор странным образом исчез, хотя кто-то его на секунду приметил в дикой ночной суете, когда появились дети, зато все ожидающие получили возможность въяве пообщаться с другим Иешуа Ханоцри, которого сами же не так давно и окрестили Мессией. Плюс — вдруг открытая тайна исчезнувших и оплаканных ребятишек, плюс — смерть преступной секты «Мир детей», плюс — снятое во всех ракурсах гнездо означенной секты с древом познания в одном зале, богатейшим оружейным арсеналом в другом и вооруженными бойцами повсюду, плюс — появление обезумевших от счастья и неверия в счастье родителей оных детишек, плюс — прибывшие в ночи не проспавшиеся после вечерних светских parties мэр города и сенатор из местных. Ну и конечно, машины «скорой помощи» тоже суеты не убавили, к тому же их здесь туча понадобилась, поскольку все триста двадцать семь спасенных Мессией детишек прямым ходом отправились в ближайшие и отдаленные психиатрические больницы.

Когда толпа детей запрудила разноцветный зал с древом, Иешуа устроил для всех общий выход, поскольку лифт с осколками зеркал самостоятельно не работал, да и спускать на нем триста с лихом персон — ночи не хватит. Он традиционно эффектно вышиб красную стену, которая, как выяснилось, вела на задний грузовой двор ангара, и уложил лестницей стальные конструкции, из коих во дворе были сварены пандусы для грузовиков. Не очень удобная вышла лестница, но что требовать от очередного красивого чуда, на скорую руку сотворенного Мессией из подручных средств! Во всяком случае, все спустились целыми и невредимыми. А психическое здоровье детей — это уже прерогатива городской медицины и родительской опеки.

Мэр и сенатор обнимались с Иешуа, целовали в щечку Мари, жали руку Крису, и все это — под недреманными очами множества телекамер, парящих над толпой и в те же мгновения перегоняющих сигнал на миллионы телеприемников во всем мире. Ненасытный и наглый бог-из-ти-ви-сети, как обычно, требовал пищи, то есть информации.

Иешуа пришлось сделать заявление. Стоя на сотворенной им лестнице, он произнес: