После ленча мужчинам все-таки удается уговорить меня сесть на лошадь. «Была не была!» — восклицаю я мысленно. Если б мне самой чуточку не хотелось прокатиться верхом, им бы никогда меня не уговорить.
Да и Дхута меня поддерживает, улыбается: прокатитесь, мисс, в этом нет ничего страшного.
Радж сам седлает лошадей. Для Саши, понятно, — Искандера, а для меня — Роксану. Для таких случаев у Раджа есть дамское седло.
Саша подсаживает меня. Я с перепугу ойкаю, крепко хватаюсь за гриву. Бедная Роксана! Но сижу как будто крепко. Даже отваживаюсь выпрямиться. А спустя минуту вымучиваю подобие улыбки.
Радж ведет Роксану по загону. Хочет, чтобы я привыкла. Первый круг, второй, третий… Я, и правда, привыкаю; скоро у меня в голове даже появляются мысли, например, какое все же большое животное — лошадь! И отмечаю, что сидеть в дамском седле довольно удобно. Я несколько расслабляюсь, покачиваюсь…
Тут Радж открывает загон и, несмотря на мои почти что слезные просьбы, хлопает Роксану рукой по крупу. Лошадь припускает по дорожке в парк — по знакомой ей дорожке. Что мне остается делать? Из седла не выпрыгнешь на ходу. Я покрепче держусь за шею Роксаны, сжимаю в страхе ноги и так еду, еду… Лошадь все не останавливается. А я боюсь оглянуться. Мне кажется, если я оглянусь, то тут же потеряю равновесие и упаду и непременно что-нибудь себе сломаю либо вовсе убьюсь. Я слышу, кто-то скачет за мной.
«Слава Богу! Меня не бросили в трудную минуту…»
Не знаю, как повернуть Роксану. Но тут вспоминаю про уздечку. Она ведь и служит как раз для того, чтобы поворачивать лошадь. Тяну уздечку слева. Но Роксана и не думает поворачивать. Тогда тяну справа… Наверное, тяну я слишком слабо. Однако я думаю, что если потянуть сильнее, то можно что-нибудь повредить бедному животному: порвать губу или вырвать зуб, больно прижать язык. Я не решаюсь на такое насилие. Когда-нибудь дорожка кончится, и Роксана сама остановится. Или лошадь просто-напросто устанет и замедлит ход. Тогда я и спрыгну на землю.
Сзади перестук копыт участился.
Саша обгоняет меня. Он так уверенно, даже молодцевато держится в седле, что мне становится завидно. Такое впечатление, будто он уже взял не менее десятка уроков верховой езды. Он выглядит почти как тот ковбой из рекламы «Marlboro»… Тут я вспоминаю: он рассказывал в самолете, что года два назад осваивал конный маршрут в итальянских Альпах.
Саша кричит мне что-то ободряющее и не думает сбавлять ход — он скачет довольно быстро. Это, кажется, называется — рысью. Я бы так быстро не смогла. Но через минуту выясняется, что и я могу рысью. Роксана, эта хваленая спокойная кобыла, вдруг проявляет самодеятельность…
— Саша! Саша! — кричу я погромче. — Подожди! Не гони так! Роксана увязалась за тобой.
Саша смеется:
— Увязалась она не за мной, а за Искандером!
И придерживает коня.
Теперь мы едем рядом. Едем не спеша.
Я почти совсем успокаиваюсь и тогда начинаю замечать, как красиво вокруг. Залитые солнцем поляны — одна прекрасней другой — предстают нашим взорам. Живописные нагромождения скал, искусственные гроты радуют глаз. Мы едем бережком веселого журчливого ручья. Над нами в ветвях звонко поют птицы.
— Не пора ли нам обратно? — спрашиваю я, хотя мне совсем не хочется возвращаться, особенно теперь, когда я перестала бояться. — Не будет ли это нескромно с нашей стороны — так долго пропадать в парке? Что они могут подумать про нас, Саша?
Саша не согласен со мной:
— Для того и существует парк, чтобы пропадать в нем время от времени. Пусть хозяева отдохнут от нас. А эти красивые животные пусть отдохнут от конюшни.
Аргументы его выглядят убедительно (особенно последний аргумент на меня, жалеющую животных, действует эффективно), и я успокаиваюсь на этот счет. Однако тут же начинаю волноваться по другому поводу:
— Саша, ты видел шкуру в кабинете?
— Красивый был тигр, — кивает Саша. — И похоже — большой. Такой унесет в зубах и корову.
Я гляжу на Сашу задумчиво:
— А помнишь, Радж говорил, что в парк к ним иногда проникают дикие звери?
— Помню. Ну и что? — он еще не понимает, к чему я клоню; или делает вид.
— А если проникнет такой вот тигр?
Саша ласково проводит рукой мне по плечу:
— Не тревожься, милая. Страшнее обезьян в парк никто не пробирается.
Мне представляется отличный случай вывернуть его слова. Что я и делаю:
— Как хорошо, что ты это сказал. Теперь я могу быть уверена: мы с тобой — не страшнее обезьян.
Саша с укоризной качает головой:
— Вы все время обижаете меня, мисс. А между тем…
И он прячет хитрую улыбку.
— Что? Что ты хотел сказать? — пытаюсь вытянуть из него.
А он, упрямый, молчит.
Мы едем еще минут пятнадцать, но парк все не кончается.
Если, конечно, можно назвать парком тенистую аллею в диком лесу. Может, мы уже вообще давно за пределами парка? От этой мысли на сердце веет холодком. Я время от времени озираюсь по сторонам. Нет, если бы не регулярное вмешательство человека, эта аллея очень быстро бы заросла и… Во всяком случае никакого ограждения мы еще не видели.
А еще на меня действует спокойствие Саши.