Чаша огня

Полотно магнитной дороги стелилось по дну мокрой и сумрачной долины, затерявшейся среди гигантов Каракорума, исполинским полукольцом тянувшихся на северо-запад, к реке Нубра. Плотный белесый туман вползал на чугунного цвета кручи, поднимался по горным склонам к недоступно высокому небу. Магнитный поезд стремительно и бесшумно разрезал стену тумана. Навстречу летели мутные призраки багровых огней, вспыхивавшие неожиданно и нервно, похожие на таинственные пламенеющие лотосы. Маяки силовой защиты дороги работали исправно, но каждый раз при их появлении по спине пробегал нервный холодок. Туманное море наплывало неощутимо и неизбежно — широкая лента магнитной дороги, размытая по краям, просто текла куда-то в странное туманное «никуда», где время и пространство сливались, теряя свое значение. И так же незаметно и неторопливо текли, не зная границ во времени и пространстве, мои мысли. То, что было вчера, кажется, отделено только этим зыбким пологом за овальным стеклом вагона. И, словно, вовсе нет ни бесконечной горной страны вокруг, ни этого поезда, летящего среди гор, ни ребят, собравшихся по левому ряду кресел, где Лам Хонг рассказывает какие-то небылицы. Нет Тосико, исподволь разглядывающей меня и, наверное, радующейся моей рассеянной грусти… Ничего этого нет, — все далеко-далеко. А есть только сад в доме Влада Стива, поверх низкорослых яблонь оранжевая «черепичная» крыша, и Юли.

Она выбежала мне навстречу из-под ветвей старой вишни. Порыв ветра — и ее руки гибко и крепко обхватили мою шею; взметнулись волосы, и она закружилась, завертелась на месте, увлекая меня за собой, оглашая сад нескончаемым потоком радостных и восторженных возгласов.

— Что случилось, ласточка?

Но она еще не высвободила могучего потока радостной энергии, бушевавшего в ней. Кружилась, кружилась, кружилась.

— Максим! Милый! Хороший мой! — наконец, остановившись, шепнула она, вкрадчиво заглядывая мне в глаза, и принялась быстро целовать меня.

— Милый… — повторила она едва слышно, словно наслаждаясь звуком этого слова.

— Да, что с тобой сегодня?

Она подняла на меня хмельные глаза.

— Ты думаешь, что я сошла с ума? Да? Нет, нет, мой милый! Святое небо! Я, наверное, сегодня самая счастливая на свете, — на всем-всем свете!

Она зажмурилась, прижимая руки к груди. Тонкие ноздри ее вздрагивали, жадно ловя теплый ветер. Что с ней сегодня такое? Несколько секунд я смотрел на нее, пытаясь понять причину этого ее странного поведения. Наконец, она открыла глаза, посмотрела на меня изучающее и вопросительно. Улыбнулась.

— Юли! Я хотел поговорить с тобой… Вернее, рассказать тебе…

Она медленно, даже степенно опустилась на скамейку около входа в дом.

— Ну, что ж. Давай поговорим. Я готова выслушать тебя. Ты ведь хочешь прочитать мне лекцию на тему «как следует жить»? Да? — Она подняла на меня глаза, и они снова озорно заблестели. — Совсем, как наш наставник? Угадала?.. Но, Максим! Школа позади! Сегодня был последний экзамен! — Она порывисто вскочила, обняла меня за шею, нежно глядя в глаза. — Ты удивлен? Нет? Как тебе нравится эта «статная дама», которая еще вчера была школьницей? А?

Юли сделала несколько плавных поворотов и па, грациозно выгибая тело, и взглянула на меня искоса — остро и призывно. Хороша! Прекрасный сон о сказочной фее был бы жалок сейчас в сравнении с ней! Очень чутко почувствовав мое настроение, она с еще большей нежностью положила руку на мое плечо, присела ко мне на колени. Шепнула:

— Скажи, что любишь меня…

— Люблю. Очень! Разве тебе так важны слова?

Она чуть-чуть недовольно поморщилась, ткнулась носом в мою щеку.

— Нет, но их приятно слушать. Ведь я же женщина! Или ты еще не разглядел во мне женщину?

Юли выгнулась всем телом. Ее смеющиеся глаза заблестели с особенной силой. Она улыбнулась: обещающе и призывно. В следующий миг я понял, что наши губы слились в долгом и волнующем поцелуе. Я почувствовал, как она напряглась всем телом, уперлась руками мне в плечи, выскальзывая из моих объятий. Веки ее медленно приподнялись, открывая затуманенные глаза.

— Нет, не сейчас… потом. Сегодня такой день, Максим!

Но я уже совладал с собой. Она села рядом на скамью.

— Так о чем ты хотел поговорить со мной?

— Понимаешь, завтра нам предстоит провести одну очень серьезную операцию… Я не хотел говорить тебе об этом, но ты все равно узнала бы от своего отца…

— Это опасно?

Она пристально посмотрела мне в глаза. В голосе ее прозвучала тревога.

— Нет… то есть не совсем… не очень… В общем, я хочу, чтобы ты не волновалась за меня!

Несколько секунд я смотрел в ее темные зрачки, в которых колыхались ветки сирени.

— Не думай об этом. Все будет хорошо.

Она согласно кивнула, положила голову мне на грудь.

— Когда у тебя выпускной бал?

— Завтра.

— Жаль. Я не смогу прийти к тебе. Будешь танцевать с самым красивым выпускником?

— Нет. Я буду ждать тебя…