Чаша отравы

Рыдала на руках у матери, не помня себя от горя, его жена Оля, теперь уже вдова, журналистка одной из тюменских негосударственных газет. Видно было, хоть и разгар зимы сейчас, что уже в положении, а ведь в такой ситуации есть риск, что ребенка она может потерять, и тогда род Миши Омельченко оборвется. Сам он был у своих родителей единственным. Вот и они тоже здесь, приехали из Донецка.

Все собравшиеся были шокированы внезапной кончиной молодого политика. Его коллега Марат Хафизов рассказывал, что Миша неожиданно потерял сознание после того, как состав выехал из Тюмени. Предрейсовый осмотр он прошел нормально. Накануне никаких продуктов сомнительного качества не ел, об алкоголе и речи не было. Лекарств, добавок, каких-то препаратов, корректирующих вес, гормональный фон или что-то в этом роде, он в принципе не употреблял.

Вскрытие не нашло у Омельченко никаких патологий. Похоже, просто внезапно, по какой-то неизвестной причине, остановилось сердце. Впрочем, коронарные сосуды и анатомическая структура миокарда были в полном порядке, да и сам Михаил никогда на «мотор» не жаловался — был физически тренированным человеком, вел спортивный образ жизни. Так что осталось лишь предположить, что у машиниста произошло какое-то нарушение внутрисердечной проводимости, его настила жизнеугрожающая аритмия, которая привела к фибрилляции желудочков. И из-за того, что мозг не получал свежую кровь, наступили необратимые изменения тканей. Соответственно, все усилия по реанимации оказались бессмысленными.

Но отчего такой исход в тридцатилетнем-то возрасте? У абсолютно здорового мужчины, допущенного всеми медкомиссиями к управлению локомотивом, воевавшего...

Ответа не было ни у кого. Кроме, возможно, Ивана... И Жарова...

Иудин поцелуй, думал Смирнов, пристально глядя на «крота» и внимательно вслушиваясь в его речь... Как запечатлено на секретных записях из кабинета начальника КОКСа, его сотрудники, в том числе и этот Жаров, не раз уделяли внимание Омельченко и обсуждали меры, направленные на то, чтобы тот «не мешал». Об убийстве, правда, не говорили — но после 25 апреля записей не было... Видимо, всё же в конце концов решили провести так называемое «Устранение» и чем-то травануть... И всё это на самом деле от лица «Ордена», карающей стрелой которого этот самый КОКС, часть государственной системы, фактически является... Иван в общих чертах, из бесед отца и сына Беляковых, уже знал, как это происходит. В так называемую «Палату Мертвых», заседающую где-то в секретных покоях под землей в центре Москвы, между Лубянкой и Старой площадью, вносят «представление», и синклит этот «большинством голосов» окончательно решает, нужно ли совершать «Устранение». Всё происходит в абсолютном безмолвии, рассматриваются только поступившие документы, без уточняющих вопросов. В заочном процессе «подсудимому» лично не предъявляется никаких обвинений, да он и вообще не знает, что его кто-то «судит». Может быть лишь два исхода: «устранить» или «повременить». Как пояснял Беляков-старший, «процедура» уходит корнями аж в «советский» период становления «Ордена», это сделано для «разделения властей», чтобы упорядочить процесс, не концентрировать его в одних руках, чтобы была отдельная уполномоченная структура. Хотя «визирование», конечно, — чистая формальность. Отказов в утверждении «представлений», пожалуй, за всё это время было меньше в процентном отношении, чем в России сейчас выносится оправдательных вердиктов в обычных судах... «Приговор», разумеется, окончательный и обжалованию не подлежит...

А забавно слушать его речевки, достоверно зная, что он из себя представляет...

А интересно, что ему нужно? Какие у него мотивы? Что им движет по жизни? Что заставило его установить «жучок» в кабинете начальника? Простое любопытство? Деньги от каких-то структур? Или что-то посерьезнее и посложнее? Нет ответа...

Кстати, он после внезапной кончины... «Устранения» то бишь... Михаила Омельченко стал единственным претендентом на пост первого секретаря ЦК РКП — в перспективе... Видимо, не такой уж и далекой...

После Жарова высказалось еще много людей. Гражданская панихида продолжалась довольно долго...

И вот гроб закрыли крышкой и начали заколачивать.

Жаров вдохновенно, широко раскрывая рот, затянул громовым голосом:

Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу.
Вы отдали всё, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу...

Люди подхватили. Те, кто не помнил слов, стали доставать смартфоны и смотреть...

Порой изнывали вы в тюрьмах сырых,
Свой суд беспощадный над вами
Враги-палачи уж давно изрекли —
И шли вы, гремя кандалами...

Гроб начали опускать в могилу...