Чаша смерти (СИ)

— Чушь какую-то ты несешь! Ковен, артефакт — это что еще за фигня?

Савина голосом учительницы начальных классов пояснила, что ковен — это собрание колдунов, европейское название, типа клуба по интересам, а артефакт — волшебная вещь, вроде скатерти-самобранки или ковра-самолета.

Захаров сидел, гневно сопя, прожигал Савину взглядом и удивлялся ее спокойствию. Но ведь недавно он сам с пеной у рта доказывал Женьке Рогову и Носорогу, что бокал чуть ли не заколдованный, и все дело в нем. Может, Савиной кто рассказал, и она воспользовалась его же версией, чтобы запутать следствие? Никаких улик все равно нет! Он совсем запутался, но это дело так не оставит!

— Сегодня же уходи из милиции!

Савина вымученно засмеялась.

— Это с какой радости?

— Ты преступница! Работаешь на банду!

— А ты докажи! Вот прямо сейчас вставай, иди к Митрофанычу и все ему расскажи, про колдунов и заклятые бокалы, потребуй моего увольнения и служебного расследования. Только можно, я в щелку подсматривать буду? Давно в цирке не была!

Захаров вскочил.

— Ты, ты!..

Савина ласково усадила его на место, погладила по руке.

— Хороший ты парень, Юрка! Не переживай так! Мы ведь никаких законов не нарушаем и не нарушим. В этот раз все сложилось неудачно. Понимаешь, в этом мире многое предопределено. Если человек должен умереть, то он, скорее всего, умрет от той или иной причины. Особенно уязвим грешник. Силин и его дружки Зимних и третий, не помню, как его там, если бы им не подвернулся заколдованный бокал, погибли бы, скорее всего, в тот же день в пьяной драке. Или через день-два. Антиквар так и так умер бы от сердечного приступа. Сам понимаешь, грех стяжательства. Ну, и все прочие аналогично. Хочешь посмотреть в магическом шаре? Можно еще составить гороскоп или погадать на картах Таро…

Захаров вырвал руку и встал.

— А вы все праведники! И колдовство вас не берет!

— Стараемся, — улыбнулась Савина.

— Я все понимаю про грешников, — сказал Захаров. — Но как же тогда дети?! Девчонка рыженькая, дочка Ержиных? Она-то в чем виновата?

Лизочка отвела глаза.

— Это сложно, Юра. Дети и за грехи родителей отвечают, и за свои грехи в прошлых жизнях…

Юрий затосковал. Складно у Лизочки получается: люди кругом мрут, потому что сами виноваты, а колдуны эти проклятущие такие хорошие. И сделать ничего нельзя, а надо расслабиться и получать удовольствие от раскрытой ему высшей мудрости. Непонятно правда, почему грешат почти что все, а помирают лишь некоторые. Он встал.

— Ладно, пойду я, Лиз. Не понял я ни фига, но пойду. И заявлять ни о чем не буду. Но пусть твое волшебное руководство мне не попадается. Так и передай!

Он изо всех сил хлопнул дверью, но хлопок прозвучал глупо и жалко. Лиза крикнула ему вслед:

— Отпуск возьми!

Вот и поговорили! Вот и постоял за правду и справедливость! Захаров прошел к бывшему кабинету Носорога, и спросил у секретарши Ирочки, у себя ли Митрофаныч.

Мог бы и не спрашивать: сквозь обитую стареньким дерматином дверь слышались возмущенные вопли нового начальства. Захаров, кивнув на двери, осведомился у Ирочки:

— С кем он там?

— Один. По телефону с кем-то с утра лается, — ответила Ирочка и, нажав кнопку селектора, быстро проговорила в микрофон. — Андрей Митрофанович, тут к вам Захаров пришел. Впустить?

Митрофаныч рявкнул:

— Никаких больше отговорок! Завтра проверю!

С грохотом швырнул трубку на рычаг и крикнул:

— Захаров?! Заходи давай!

Юрий осторожно потянул на себя дерматиновую дверь. Чего его принесло?! Ясно же, Митрофаныч не в духе. И долго еще таким будет. Пока за Носорогом все дерьмо не подчистит, лучше к нему без крайней нужды не соваться.

Митрофаныч одной рукой дергал веревку, пытаясь открыть фрамугу, а другой вытирал багровое лицо огромным носовым платком. Фрамуга не поддавалась. Захаров сказал:

— Она все время сама распахивалась, и ее еще в том году гвоздями забили. Окно откройте. Давайте помогу.

Митрофаныч обрадовался. Окно было надежно закрыто на два шпингалета с помощью молотка после несчастного случая с Носорогом и усилиям начальства не уступало. Попыхтев и помянув матерей окна и того, кто его закрывал, вдвоем с работой справились. Митрофаныч отдуваясь, плюхнулся в Носорогово знаменитое кресло. Захаров откашлялся и начал:

— Андрей Митрофанович, тут такое дело…

Митрофаныч доброжелательно поглядел на Захарова и пробасил:

— Знаю, знаю. Где заявление? Давай, подпишу по-быстрому.

— Какое заявление?!

— Как, какое? Об отпуске! Не написал?! Давай — давай, быстро, иди к Ирочке, она напечатает, я подпишу, а то мне недосуг, еще в прокуратуру ехать! Давай, быстро шевелись, а то стал немощь зеленая, смотреть тошно! И чтоб вернулся загорелый, морда кирпичом!