Читаем Чаша страдания полностью

Но медицина всегда имела и никогда не перестанет иметь притягательную силу. Главное в привлекательности медицинской профессии — это ее гуманитарная полезность, равной которой нет ни в какой другой профессии. Студенты знали, конечно, что их будущая работа оплачивается низко, но это не останавливало их. Многие любили медицину с юных лет и мечтали стать врачами. Девушки не хотели идти на тяжелую инженерную работу в цеха заводов и на стройки — все-таки работа врача чище и приятнее. Им, будущим матерям, медицинские знания будут полезны не только для помощи пациентам, но и для их детей и семей. А среди молодых мужчин, которые пришли учиться в медицинский институт, были целенаправленные юноши. Они понимали, что медицина включает в себя широкий спектр практических и теоретических наук. Это позволит им в будущем работать в лабораториях и институтах, где платят лучше.

Таким был Руперт Лузаник, худощавый высоколобый брюнет, молчаливый очкарик. Он всегда мягко улыбался и выглядел застенчивым. Когда разговаривал или отвечал на семинарах, то стоял со склоненной набок головой и скрещенными ногами. Девушки хитро поглядывали на нескладного парня и скрыто улыбались.

С первых семинаров Руперт поразил всех, в том числе и Лилю, глубокими знаниями и очень обстоятельными ответами. По каждому предмету он отвечал спокойно, ясно и солидно. Из разговоров с ним ребята постепенно выяснили, что он очень начитан. Но больше всего их поразило, что он хорошо знает немецкий язык, сам учит французский и собирается так же выучить английский. Удивленно спрашивали:

— Зачем тебе столько языков?

— Хочу читать иностранную научную литературу.

Виктор насмешливо спрашивал:

— Где ты ее достанешь? Ведь в библиотеках только русские книги и журналы.

Руперт улыбался застенчивой улыбкой:

— Я хожу в Ленинскую библиотеку и в Библиотеку иностранной литературы.

— Ну, ты даешь! — только и мог сказать Виктор.

Всем это казалось необычным. Знание иностранных языков было в Советском Союзе потерянной культурой. Новая прослойка интеллигенции, сменившая уничтоженную и изгнанную с работы прежнюю, была малообразованна и языков не знала.

И как раз недавно началась широкая пропагандистская кампания против преклонения перед заграницей и за «отечественные приоритеты». Страна еще больше отгородилась от остального мира «железным занавесом», иностранная литература в нее почти не проникала, иностранные языки «вышли из моды», были не нужны. И молодой человек, изучающий три языка, да еще самостоятельно, казался чудаком, чем-то вроде редкого ископаемого. Но когда в группе заходили споры о чем-либо из текущих дисциплин, то самыми правильными были суждения Руперта. Он высказывал их приятно улыбаясь и сдержанно. Бывало, кто-нибудь из ребят чего-то не понимал, и опять обращались к нему:

— Руперт, можешь ты мне объяснить?

Он задумывался, закатывал глаза под стеклами очков к потолку, молчал несколько минут, даже вздыхал — казалось, что ответа не будет. Но после такой подготовки он открывал рот и неожиданно начинал сыпать ясными и подробными разъяснениями. Ребята ценили этого чудаковатого, с их точки зрения, ученого студента, относились к нему с уважением, а вечный шутник и скептик Виктор Касовский дал ему прозвище Кладезь Мудрости. Но его не совсем обычное имя всем казалось сложным, поэтому его стали звать просто Рупик.

47. В борьбе за приоритеты

Лиля жила как в угаре. Вихрь знакомств с однокурсниками и непривычной «взрослой» учебы полностью закрутил ее и заполнил все время. Учиться было трудно — в первом семестре, прямо со школьной скамьи, пришлось заниматься лабораторной химией и физикой, анатомией, биологией, латинским языком, а ко всему этому еще и марксизмом-ленинизмом. Учебников не хватало, в библиотеке выдавали один на двух-трех студентов. Единственным учебником, который мог получить каждый, был «Краткий курс истории Коммунистической партии Советского Союза», довольно толстая книга, пособие по марксизму-ленинизму. Ее полагалось конспектировать и показывать конспекты преподавателю на семинарах. Особое место в ней занимала четвертая глава — об основах марксистской философии. Преподаватель с придыханием говорил:

— Эту главу написал сам товарищ Сталин.

Ее надо было выучивать почти наизусть. На самом деле это и был единственный способ отвечать по ней, потому что основы философии были написаны очень запутанно и понять содержание было почти невозможно. Лучше всех эту главу выучил китаец Ли. Он все еще плохо говорил по-русски, но буквально «шпарил» текст от начала до конца со смешным и малопонятным акцентом. Молодым рассмеяться ничего не стоит, поэтому на его ответах вся группа отворачивалась, не зная, куда девать лица и как скрыть улыбки и фырканье. Преподаватель, возможно, тоже не понимал его речь, но кивал в такт головой и в конце с большим удовлетворением восклицал:

— Молодец, товарищ Фуй!

Тут уж раздавался несдерживаемый смех. Ли не совсем понимал, над чем смеялись, он был абсолютно серьезен. Виктор тоже оставался серьезным, в перерыве похлопывал его про плечу:

Перейти на страницу:

Все книги серии Еврейская сага

Чаша страдания
Чаша страдания

Семья Берг — единственные вымышленные персонажи романа. Всё остальное — и люди, и события — реально и отражает историческую правду первых двух десятилетий Советской России. Сюжетные линии пересекаются с историей Бергов, именно поэтому книгу можно назвать «романом-историей».В первой книге Павел Берг участвует в Гражданской войне, а затем поступает в Институт красной профессуры: за короткий срок юноша из бедной еврейской семьи становится профессором, специалистом по военной истории. Но благополучие семьи внезапно обрывается, наступают тяжелые времена.Семья Берг разделена: в стране царит разгул сталинских репрессий. В жизнь героев романа врывается война. Евреи проходят через непомерные страдания Холокоста. После победы в войне, вопреки ожиданиям, нарастает волна антисемитизма: Марии и Лиле Берг приходится испытывать все новые унижения. После смерти Сталина семья наконец воссоединяется, но, судя по всему, ненадолго.Об этом периоде рассказывает вторая книга — «Чаша страдания».

Владимир Юльевич Голяховский

Историческая проза
Это Америка
Это Америка

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России. Их судьбы показаны на фоне событий 80–90–х годов, стремительного распада Советского Союза. Все описанные факты отражают хронику реальных событий, а сюжетные коллизии взяты из жизненных наблюдений.

Владимир Голяховский , Владимир Юльевич Голяховский

Биографии и Мемуары / Проза / Современная проза / Документальное

Похожие книги