Паспортов нам Борисполец не выдал; „паспортистка ушла“, — сказал. Перенес на 19-е. С 19-го на 20-е и т. д. Через несколько дней, в начале июня, кажется 7-го, в МХАТе от Ивана Сергеевича, который привез всем мхатовцам гору паспортов, мы получили две маленькие бумажки — отказ.
На улице Михаилу Афанасьевичу стало плохо, я довела его до аптеки. Там его уложили, дали капли. На улице стоял Безыменский около своей машины. „Ни за что не попрошу“, — подумала я. Подъехала свободная машина, и на ней я отвезла Мишу домой. Потом он долго болел, у него появился страх пространства и смерти…» (ОР ГБЛ, ф. 562, к. 5, ед. хр. 1).
Сам Булгаков в письме В. В. Вересаеву от 11 июля 1934 г. так рассказал о событиях, связанных с несостоявшейся заграничной поездкой и письмом Сталину: «…Самые трезвые люди на свете — это наши мхатчики. Они ни в какие розы и дождики не веруют. Вообразите, они уверовали в то, что Булгаков едет. Значит же, дело серьезно! Настолько уверовали, что в список мхатчиков, которые должны были получить паспорта (а в этом году как раз их едет очень много), включили и меня с Еленой Сергеевной. Дали список курьеру катись за паспортами.
Он покатился и прикатился. Физиономия мне его сразу настолько не понравилась, что не успел он еще рта раскрыть, как я уже взялся за сердце.
Словом, он привез паспорта всем, а мне беленькую бумажку — М. А. Булгакову отказано.
Об Елене Сергеевне даже и бумажки никакой не было. Очевидно, баба, Елизавета Воробей! О ней нечего и разговаривать!
Впечатление? Оно было грандиозно, клянусь русской литературой! Пожалуй, правильней всего все происшедшее сравнить с крушением курьерского поезда. Правильно пущенный, хорошо снаряженный поезд, при открытом семафоре, вышел на перегон — и под откос!
Выбрался я из-под обломков в таком виде, что неприятно было глядеть на меня. (…)
Перед отъездом (в Ленинград на гастроли МХАТ. —
Письма П. С. Попову
*Опубликовано: письма от 26.Х.1931 г.; 25.I. — 24.II.; 14.IV; 21.IV; 24.IV.1932 г. — Театр. 1981. № 5; остальные — Новый мир. 1987. № 2. Печатается по автографам и машинописным копиям, сохранившимся в булгаковском архиве (ОР ГБЛ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 29) и в архиве П. С. Попова (ОР ГБЛ, ф. 1269, к. 1, ед. хр. 4).
Упоминаемый в письмах от 19, 27 марта, 14–21 и 30 апреля 1932 г. драматург, сорвавший постановку «Мольера» в Большом Драматическом Театре в Ленинграде, — это Вс. Вишневский, в то время работавший над «Оптимистической трагедией» и видевший в Булгакове — авторе пьес, пользовавшихся стойким зрительским успехом, не только идейного противника, но и опасного конкурента. Направленная против «Мольера» статья Вишневского «Кто же вы?» была опубликована: Красная газета (вечерний выпуск). 1931. 11 ноября, а статья с критикой «Дней Турбиных» «Театр и война»: Советское искусство, 1932. 21 февр.
Писательский кооператив строился в Нащокинском переулке (ныне ул. Фурманова). Здание, в котором Булгаковы жили в 1934–1940 гг., до наших дней не сохранилось.
Упоминаемая в письме от 19.V.1933 г. «