Чаща

— Суолтал, — промолвила я, обкатывая слово на языке: нет, что-то в нем не то, оно вроде как соскальзывает куда-то вбок.

— Валлодитаж алойто, кес валлофож, — произнес Дракон. Этот звук, неприятно-резкий и горький, впился в меня рыболовными крючками. Дракон шевельнул пальцем — и руки мои взлетели над столом и сами трижды хлопнули в ладоши. Не то чтобы я не владела собою — но это вроде как непроизвольно содрогнешься всем телом, если вдруг приснится, будто ты падаешь. За каждым движением я ощущала продуманность, меня дергали за ниточки как куклу-марионетку. Кто-то двигал моими руками — но не я. Я уже поискала было в памяти заклинание, чтобы ударить своего мучителя, и тут Дракон снова согнул палец — и рыболовный крючок из меня вышел, и я сорвалась с удочки.

Я вскочила на ноги и кинулась к Дракону — остановилась я только на середине комнаты, тяжело дыша. Я пепелила его взглядом, но Дракон и не подумал извиниться:

— Когда это проделает Чаща, крючка ты не почувствуешь. Попробуй еще раз.

На то, чтобы подобрать заклинание, у меня ушел целый час. Ни одно не удавалось — в том виде, в каком они были записаны на бумаге. Я все их опробовала на языке, перекатывая так и эдак, пока наконец не осознала, что не все буквы обозначают привычные мне звуки. Я попробовала их менять, и вот наконец натолкнулась на слог, который на вкус показался правильным, и еще один, и еще — пока не сложила все вместе. Тогда Дракон заставил меня отрабатывать заговор снова и снова, на протяжении многих часов. Я вдыхала дым сосновых иголок и выдыхала слова, а затем он вворачивал в мое сознание одно неприятное заклятие за другим.

В полдень Дракон наконец-то дал мне передышку. Я обессиленно рухнула в кресло, словно ежом исколотая; преграды выстояли, но я чувствовала себя так, будто меня всю истыкали острыми палочками. Я покосилась на ветхий пергамент, так бережно убранный под стекло, и на странной формы буквы, и задумалась, насколько он древний.

— Очень древний, — подтвердил Дракон. — Древнее Польнии. Может, даже древнее самой Чащи.

Я вытаращилась на Дракона во все глаза; прежде мне и в голову не приходило, что Чаща была здесь не всегда — и не всегда была таковой, как сейчас. Дракон пожал плечами;

— На нашей памяти, Чаща была всегда. Она, безусловно, древнее и Польнии, и Росии. Она была здесь еще до того, как кто-либо из нас поселился в долине. — Он постучал пальцем по оправленному в стекло пергаменту. — Эти люди первыми обосновались в здешней части мира, насколько нам известно, несколько тысяч лет назад. Их короли-чародеи принесли с собой язык магии на запад, от пустошей в дальней части Росии, когда впервые заняли эту долину. А потом на них накатила Чаща, и сокрушила их крепости, и опустошила их поля. От их творений сейчас мало что осталось.

— Но если, когда они впервые поселились в долине, Чащи еще не было, откуда она взялась? — недоумевала я.

Дракон снова пожал плечами:

— Если ты поедешь в столицу, тамошние трубадуры с превеликой охотой споют тебе о рождении Чащи. Этот сюжет среди них весьма популярен, по крайней мере когда есть аудитория, знающая об этом еще меньше их самих: такой простор для творчества! Полагаю, кто-нибудь по чистой случайности вполне мог натолкнуться и на правильную версию. Зажигай огонь, и давай начнем снова.

Лишь поздно вечером, когда свет уже угасал, Дракон остался доволен моей работой. Он попытался отправить меня спать, но я и слышать о том не хотела. Слова Венсы запали мне в душу и по-прежнему язвили меня и царапали; а еще мне пришло в голову, что Дракон, может статься, нарочно вымотал меня до крайности, чтобы отложить дело до следующего дня. А мне хотелось увидеть Касю своими глазами; мне хотелось узнать, что мне предстоит — что это за порча, которую мне необходимо побороть.

— Нет, — отрезала я. — Нет. Ты сказал, я смогу ее увидеть, как только научусь защищаться.

Дракон воздел руки.

— Ладно, — кивнул он. — Следуй за мной.

Мы спустились по лестнице до конца, а потом — в кладовую за кухней. Я вспомнила, как отчаянно обшаривала все эти помещения, когда полагала, будто Дракон вытягивает из меня жизнь; я ощупала ладонями каждую стену, потыкала пальцами в каждую щель, порасшатывала каждый истертый кирпич, пытаясь отыскать выход. А Дракон подвел меня к гладко отполированной части стены — к единственной плите из цельного бледно-белого камня, не тронутой известковым раствором. Маг легонько коснулся ее пальцами одной руки и изогнул их по-паучьи: я ощутила легкую дрожь — это действовали его чары. Вся плита откинулась назад, в стену — и взгляду открылся круто уходящий вниз лестничный колодец из такого же бледного, тускло поблескивающего камня.