Чаща

Идти оказалось недалеко; знатные вельможи — по крайней мере, самые богатые — жили в домах внутри замковых стен. Лакеи желтого особняка тоже вытаращились на меня во все глаза, когда я наконец подошла к крыльцу, но двери передо мною распахнули. Я остановилась на пороге. Настала моя очередь удивляться. По пути мне не раз и не два встречались носильщики, попарно тащившие диковинные высокие кузова по улицам цитадели; я понятия не имела, для чего они нужны. Теперь один такой кузов доставили к ступеням крыльца следом за мной. Лакей открыл боковую дверцу — и внутри обнаружился стул. Вышла молодая дама.

Лакей подал ей руку, помог сойти на крыльцо, а затем вернулся на место. Дама замешкалась на нижней ступеньке, глядя на меня снизу вверх.

— Тебе помочь? — с сомнением спросила я. На первый взгляд дама вроде бы не хромала, а там кто его знает, под юбками не видно. А иначе зачем бы ей запираться в этой странной коробке?

Но дама только пялилась на меня во все глаза. И тут подъехали еще два портшеза, из них вышли новые гости. Да ведь эти люди просто передвигаются так от места к месту!

— Что, никто из вас пешком не ходит? — озадаченно спросила я.

— А как тебе удается не перепачкаться в грязи? — спросила она.

Мы обе опустили глаза. Подол моей сегодняшней юбки — размером с тележное колесо, сплошь пурпурный бархат и серебряное кружево — был весь заляпан и изгваздан дюйма на два.

— Не удается, — мрачно призналась я.

Так я познакомилась с леди Алицией Лидзварской. Мы вошли в особняк, и нас тут же перехватила хозяйка, вклинившись между нами. Она небрежно поприветствовала леди Алицию, а меня схватила за руки и расцеловала в обе щеки.

— Дорогая моя леди Агнешка, — воскликнула она, — как чудесно, что вы смогли прийти! Какое очаровательное платье — вы, верно, введете новую моду! — Я растерянно глядела в ее сияющее лицо. Имя хозяйки я напрочь позабыла. Но, кажется, это не имело значения. Пока я бормотала учтивые слова благодарности, она подхватила меня под руку и, благоухая духами, повлекла в гостиную, где собрались ее гости.

Хозяйка гордо продемонстрировала меня всем собравшимся. Про себя я люто ненавидела Солью за то, что он оказался прав. Все были просто счастливы со мной познакомиться, все держались со мной безупречно вежливо — во всяком случае, поначалу. Никто не просил меня о магии. Всем просто хотелось посплетничать про спасение королевы. Задавать вопросы напрямую считалось дурным тоном, но каждый ронял что-нибудь в духе «Я слыхал, ее стерегла химера…», с надеждой обрывал фразу на полуслове и словно ждал, что я его поправлю.

Я могла наболтать все, что угодно. Я могла преловко сменить тему или, наоборот, притязать на любые чудеса. Эти люди были явно готовы восторгаться мною и видеть во мне героиню. Но мне было невыносимо вспоминать о том страшном побоище вокруг меня и о том, как потоки крови превращали землю в жидкую грязь. Я вздрагивала, морщилась, совершала промах за промахом, отвечая кратким «нет» или вообще отмалчивалась, и очередной разговор заходил в тупик и повисала неловкая тишина. Моя разочарованная хозяйка наконец бросила меня в уголке под деревом — апельсиновое деревце росло в горшке прямо в доме! — и пошла утешать разобиженных гостей.

Было совершенно очевидно: если я и могла принести здесь Касе хоть какую-то пользу, я только что благополучно все испортила. Я мрачно размышляла про себя, а не отыскать ли мне Солью, несмотря на все свое нежелание, когда рядом со мной возникла леди Алиция.

— Я не сразу поняла, что вы новая ведьма, — промолвила она, подхватывая меня под руку и заговорщицки придвигаясь ближе. — Конечно, зачем бы вам портшез. Вы, наверное, путешествуете в образе громадной летучей мыши, правда? Как Баба-Яга?

Я была только рада поговорить о Яге — да о чем угодно, кроме Чащи; и еще больше порадовалась, повстречав кого-то помимо Сольи, кто не возражал показать мне, что здесь и как. К тому времени, как обед закончился, я уже согласилась сопровождать леди Алицию на завтрак, на карточный вечер и на обед на следующий день. Последующие два дня мы почти не разлучались.

Нет, подругами мы не стали. Не в том я была настроении, чтобы заводить новых друзей. Всякий раз, как я плелась из замка на очередной прием и назад, я проходила мимо казарм королевской стражи. Посреди их двора высилась зловещая железная колода, обожженная и почерневшая: здесь обезглавливали порченых, прежде чем сжечь трупы. Рядом стояла кузня Алоши: внутри частенько ревело пламя, маячил четко очерченный силуэт, и от сотканного из тьмы молота разлетались каскады оранжевых искр.

— Единственная милость, которую только можно оказать порченому, это острый клинок, — заявила Алоша, когда я попыталась убедить ее хотя бы раз навестить Касю. Я поневоле задумывалась: а вдруг именно сейчас Алоша кует топор палача, пока я тут рассиживаюсь в душных комнатах, угощаюсь икрой на хлебцах со срезанной корочкой, смакую подслащенный чай и пытаюсь разговоры разговаривать с чужими мне людьми.