Как-то ночью мы пошли в лес. Этого делать не разрешалось. В лагере существовали строгие правила. И никто не знал этих правил лучше меня. В этом лагере я проводила лето с тех пор, как мне исполнилось девять лет. Именно тогда мой отец купил этот лагерь. П. выпало ночное дежурство. И, поскольку лагерь принадлежал отцу, в дежурные попала и я. Ловко, правда? Поручить охрану спящего лагеря двум влюбленным! Вот уж насмешили!
Он не хотел со мной идти, поскольку полагал, что должен дежурить, но я знала, как его уговорить. Разумеется, теперь я об этом сожалею. И вот мы отправились в лес. Вдвоем. Только он и я. Лес был огромный. Заблудиться в нем не составляло труда. Я слышала о детях, которые уходили в чащу и больше не возвращались. Некоторые говорили, что они там живут как животные. Другие считали, что они умерли или их съели. Сами знаете, какие истории рассказывают у костра в летних лагерях.
Обычно я над подобными историями смеялась. Они никогда меня не пугали. Теперь я содрогаюсь от одной мысли о таких ночных прогулках.
Мы шли и шли. Дорогу я знала. П. держал меня за руку. В лесу царила тьма. В десяти футах мы уже ничего не видели. В какой-то момент услышали шуршание и поняли, что в лесу есть кто-то еще. Я застыла, но помню, П. улыбнулся и как-то странно покачал головой. Видите ли, обитатели лагеря встречались в лесу только по одной причине. Вы понимаете — чтобы пообжиматься, и не только. Корпуса юношей находились с одной стороны лесного выступа, корпуса девушек — с другой. Дальше объяснять не нужно. П. вздохнул.
«Надо бы проверить», — сказал он. Или что-то в этом роде. Точно я не помню.
Но я ничего не хотела проверять. Мне хотелось побыть с ним вдвоем.
Батарейки моего фонаря сели. Я помню, как быстро билось мое сердце, когда мы лавировали между деревьями. Окутанная темнотой, я держала за руку парня, которого любила. Если бы он прикоснулся ко мне другой рукой, я бы растаяла. Вам знакомо это чувство? Ты не можешь расстаться с ним даже на пять минут. На все пытаешься смотреть его глазами. Делаешь что-то и задаешься вопросом: «А что он об этом подумает?» Это ни с чем не сравнимое чувство. Удивительное и при этом доставляющее боль. Ты так уязвима, что становится страшно.
«Ш-ш-ш, — прошептал он, — остановись».
Мы так и сделали. Остановились.
П. увлек меня за дерево. Взял мое лицо в свои руки. Руки у него были большие, мне нравились их прикосновения. Он чуть приподнял мое лицо и поцеловал. Сладостная дрожь возникла в сердце и распространилась по всему телу. Он убрал руку с моего лица и положил мне на грудь. Я знала, что за этим последует. С губ сорвался громкий стон предвкушения.
Мы продолжали целоваться. Нас переполняла страсть. Мы не могли насладиться друг другом. Все мое тело горело. Он сунул руку мне под блузку. Больше я ничего об этом говорить не буду. Мы забыли про шорохи, которые слышались неподалеку. Но теперь-то я знаю. Нам следовало окликнуть тех, кто был рядом. Остановить, предупредить, что не надо бы углубляться в лес. Однако мы этого не сделали. Вместо этого ласкали друг друга.
Я полностью растворилась в своих ощущениях и поначалу не услышала крики. Думаю, и П. не услышал.
Но крики продолжались. Вы знаете, как люди описывают состояние между жизнью и смертью? Что-то похожее мы испытали в тот самый момент. Но только вроде бы мы продвигались к чему-то светлому и яркому, а крики оказались тем, что тянуло нас назад, хотя возвращаться мы совершенно не хотели.
Он перестал целовать меня. И это самое ужасное.
Он больше никогда меня не поцеловал.
