Чащоба

К осени оба стали шоферами и начали мотаться с заготовителями по республике. В большинстве в кузове у них лежали туши животных, которые отправлялись в колбасный цех, по окончании рейса Лео и Вильмут обычно сидели в кругу колбасников, вместе выуживали из котла теплое мясо и с хрустом заедали луком терпкую пищу. На карточном довольствии они бы не выдержали этих изнуряющих поездок. В ноябре началась перевозка картофеля. Световой день был коротким, бывало, что небо вообще затягивала сумеречная пелена дождя; проселочные дороги раскачивали машину на расплывшихся рытвинах, шоссе к ночи становилось настоящим катком. Они с Вильмутом старались ездить в паре, чтобы в случае беды под рукой была подмога.

Однажды непроглядной ночью они с Вильмутом тащились друг за дружкой к городу. Уже с вечера не было никаких надежд на тормоза, холодная изморозь покрыла асфальт коварной коростой. Когда наступила ночь, стало еще хуже, машина скатывалась, словно сани, не имело значения, что руки судорожно сжимали баранку. Красноватый отсвет слабых фар рассеивался в двух шагах. Глаза от напряжения резало, на ухабах метались обманчивые световые круги. Далеко впереди, будто светлячок, едва виднелся хвостовой огонек машины Вильмута.

Вдруг и этот светлячок погас. Лео помнил все повороты на шоссе, здесь такого не было. В то время шоссе вихляло между хуторскими наделами, но именно тут асфальтовая лента была напрямик, будто по шнуру, протянута через болото. От знающих людей Лео слышал, что болото поглотило гору гравия, лишь на шестиметровой глубине лежало твердое основание. Кажется, проще было построить мост.

Лео сбавил газ, боясь, что ненароком проедет в кромешной темноте мимо своего попавшего в беду друга. Он опустил стекла, стараясь навострить свои чувства, и сумел-таки остановиться возле сползшей в кювет машины. Не выключая мотора — кто знает, удастся ли потом завести, — он пошарил за сиденьем и извлек оттуда трос: из такой-то беды крепкие ребята выберутся. Поскальзывая и хватая руками воздух, Лео кинулся к машине Вильмута — неужто уснул, что не подает голоса? Вильмута в кабине не оказалось. Лео забеспокоился о заготовителях, натянув овчинные тулупы, они решили втроем протрястись весь путь в машине Вильмута среди мешков с картофелем. Понятно, почему они держались вместе и отвергали теплые кабины: когда прикладываешься к бутылке с самогоном, то и путь становится короче. В тревоге Лео забрался в кузов осевшей набок машины и принялся на ощупь тормошить мешки с картофелем — вдруг сдвинувшийся груз придавил мужиков? Он звал их по именам, откуда-то из-под какого-то вороха послышалось бормотание и стон, ну прямо хоть плачь, положение было хуже некуда. Лео возился изо всех сил, пока один из пьяных заготовителей не гаркнул:

— Черт, не стаскивай одеяло, холод пробирает.

Разозленный Лео послал их к дьяволу, то и дело оступаясь и едва не падая головой вперед, в темноту, он наконец нащупал сапогом край борта и спрыгнул. Удачно удержавшись на ногах, он все же посчитал за нужное позвать Вильмута.

Никто не отозвался.

Наконец какому-то пьяному заготовителю надоел голос Лео, и он пригрозил:

— Получишь по шее, если не дашь поспать.

Растерянный Лео понял, что не в его силах что-либо предпринять, забрался в кабину, свернулся клубочком на поскрипывавшем клеенчатом сиденье и решил дожидаться рассвета.

Осеннее утро не торопилось с приходом. Лео то и дело просыпался, прислушивался, вглядывался в темноту — мир вымер.