Чащоба

В тот раз, когда они с Эрикой бегом удалялись от лесной опушки — подальше от Ильмара, оставшегося, задыхаясь, сидеть под деревом, — Лео ощущал лишь презрение к школьному товарищу. Переломные моменты именно потому и страшны, что все разделяют надвое. Молния разрывает небо на две половины, земля раскалывается — с обоих берегов враждебно глядят друг на друга; постоянно проводятся мысленные и всамделишные границы, отрывающие людей друг от друга. В сложные времена некогда углубляться и расследовать, знай порют горячку: выбирайте — плюс и минус, плюс и минус. Это трудно, человек не вычислительная машина, тем более что многие не желали быть односложно запрограммированными. Царила растерянность, собственная программа износилась, была ущербной, изъеденной молью сомнений. В темноте и неразберихе, наверное, человека чаще всего направлял примитивный и извечный инстинкт самосохранения. Нюансы человеческих взаимоотношений проявлялись гораздо позже, спустя годы, когда бури утихали. В те времена достаточно было грубого расчета на первого-второго — он подвергает меня опасности, значит, он мой враг. Я должен быть настороже, чтобы не допустить его до своего горла. Хватка моих рук должна быть сильнее и пальцы крепче, чем у него. Чаши весов все клонились: он может меня предать, значит, я должен опередить его, чтобы он не навредил мне. Даже тех, кого считали верными друзьями, частенько ощупывали сомневающимся, изучающим взглядом: не переметнулся ли он в другой лагерь?

В тот раз, когда они с Эрикой, взявшись за руки, бежали от опушки леса, Лео и не пытался представлять себе, о чем мог думать хрипевший и кашлявший под деревом Ильмар. Ломал ли он вообще над чем-нибудь голову, ведь и не напрягая мозги, было ясно: Лео мой и наш враг. Он отверг нас. Никогда уже он не вернется к нам и в удобный момент выдаст. Следовательно, его нужно уничтожить, прежде чем он даст затоптать нас.

Поэтому Лео и бежал в сторону хутора Виллаку. Эрика попыталась было еще раз зазвать его к себе домой, но Лео не послушался ее легкомысленного предложения. Было бы глупо надеяться, что они смогли бы, забывшись, забраться там в постель. Еще до того, как они переступят порог задней комнаты, капкан захлопнется. Из каждого угла полутемной кухни, из чулана и сеней выползли бы мрачные, заросшие лесные братья, и Лео был бы убит там же, между темными шкафами и столом. Он не успел бы даже пикнуть, разъярившимся мужикам и в голову не пришло бы выслушивать его объяснения и заводить разговор об общем прошлом и мальчишеских годах. Когда злоба вгоняет людей в дрожь, для салонной болтовни нет места. Лео был в их глазах куда злейшим врагом, чем красные облавщики, волостные парторги или примерные председатели колхозов. У этих для оправдания своих действий могли быть какие-то мотивы, Лео же — просто паршивый предатель.

Влюбленные — сумасшедшие, влюбленные не думают — Лео мог бы опровергнуть эту древнюю мудрость. Никогда раньше, а может, и потом — в зрелом возрасте все по-другому, тут уж не сравнишь — ни от кого не загорался он столь внезапно и отчаянно. Когда они вдвоем, в темноте, спешили к хутору Виллаку, Эрика так крепко держала его за руку, что их ладони и пальцы растворились друг в друге, девушка стала частью его самого. Впоследствии было трудно вызвать ту душевную дрожь, которая охватила его на стылой проселочной дороге; во всяком случае, он хотел защитить и уберечь Эрику. Ни в коем случае они не должны были угодить вместе в руки лесных братьев, тогда бы и Эрике не было пощады. Да и себя он должен был сохранить прежде всего для Эрики.

Опасность, казалось, подстерегала со всех сторон. Приблизившись к постройкам хутора Виллаку, Лео придержал Эрику и замедлил шаг. Может, и впрямь не обмануло Ильмара чутье гонимого лесного зверя, возможно, облавщики уже явились в Виллаку? Их соображения были бы во всех отношениях логичными: похороны притягивают людей, среди них могут оказаться и подозрительные типы, они могли тешить надежду, что поочистят этот уголок земли от бандитов. Оставшихся к тому времени лесных братьев давно уже называли бандитами. Они устраивали наглые опустошительные набеги на магазины, и окольные дороги по ночам были всюду и для всех опасными, пусть там шла даже старушка; достаточно было шороха кустов, и путника уже парализовывал страх.

Разумно ли было им входить в дом? Может, вооруженные облавщики выстроились в ряд возле стенки; каждый по очереди должен предстать перед ними и выдержать град вопросов. Конечно, их обыщут — только этого не хватало, — отправляясь в деревню, Лео на всякий случай сунул в карман револьвер. Что если сейчас потихоньку выбросить его в груду камней? Никто не станет допытываться, зачем ты носишь с собой пушку, — в острог, и делу конец.