Часовая башня

Фрегат быстро нагонял их, будто стояли на месте.

Что хотели от них пираты, ведь знали; ничего не возьмут с бедных рыбаков, кроме улова. Но, неужели так голодны были, чтоб заниматься мелким, ниже собственного достоинства грабежом. Гадал Яков.

Нет, всё же их смерти хотят эти смелые люди, о которых в рыбачьих деревнях ранее слагались легенды. Неужели так боятся их, как свидетелей своего разбоя?

Никто не поворачивал больше головы в сторону нагонявшего их фрегата. Закончив молитву братья курили трубки. Гвидо и Конрад ушли в нос шнявы. Яков уверенно держал штурвал.

— Ну, что рыбачки, как улов? — раздался сверху громкий голос.

И, действительно, слишком высоки были борта у пиратских кораблей. Один из пиратов бросил чалку. Альф быстро, попыхивая трубкой во рту, привязал её к борту шнявы. Теперь шли параллельным курсом.

— Улов хороший. Что есть, того не отнимешь. Али хотите забрать? — смело заговорил отец с высоким, дорого одетым пиратом.

Наверно капитан, отметил Яков.

— Ешьте сами своего лосося. Не для того мы за вами шли, чтоб рыбой разжиться. У нас и так удачный день.

— Что же хотите от нас?

— Скромности, — хитро улыбнулся капитан. На нём был дорогой, довольно длинный парик, чёрная шляпа, руки и грудь защищены доспехами.

Яков случайно встретился с ним взглядом. Как ни старался избежать этого, всё же был неосторожен. Хоть тут же и отвёл свой, но, как показалось — навсегда запечатлелось в его памяти это лицо.

С лёгким оттенком ухмылки, надменный взгляд, заранее всё наперёд знающего, человека. Пронизывающие насквозь светло-карие, оттенка рома глаза. Показались Якову выискивающими возможность разглядеть каждого, чтоб вырвать потом с мясом наружу правду из того, кто был хоть капельку опасен ему. Прямой, волевой нос и небольшой подбородок.

Прижал к себе Конрада. Тот, почувствовав заботу, не отходил больше от брата.

— Мы и так скромны.

— Нет. Не той скромности. Мне требуется молчание.

— Не проболтаемся об увиденном, — заверил отец.

— Пусть каждый поклянётся в этом, при мне перед Богом.

— Поклясться? — удивились Брюнс и Альф.

— А как же!? — улыбка ярче проявилась на его, до этого холодном лице. Якову показалось, этот разговор доставляет удовольствие пирату:

— Вы же молились ещё недавно, как мы могли наблюдать с палубы своего фрегата, — обернулся к тут же загоготавшей толпе на палубе.

— Хорошо. Мы дадим клятву перед Богом. Но, для этого нам нужен крест, — сказал Брюнс.

— Не проблема, — распорядился у себя на борту капитан.

Через минуту ему преподнесли большой, словно взятый из корабельной часовенки, что явно отсутствовала на пиратском фрегате, позолоченный крест.

— Держи, — кинул его Брюнсу. Знал, поймает.

Оказался тяжёлым, держал двумя руками, прижав к груди.

Встали в нерешительности, не зная с чего начать.

— Повторяйте за мной, — словно дирижёр взмахнул руками:

— Перед лицом всемогущего Бога, даём клятву в том …, — на мгновение задумался, — … что ни одному человеку, будь он даже мёртв не поведаем увиденного сегодня. …

Все хором повторили за ним.

— … В случае же, если, кто-то из нас не сдержит своего слова, пусть кара небесная покарает его тут же …, — подождал пока повторят. Затем, будто Лютеранский пастор, произнёс; — Амен.

Сделал жест рукой Альфу, чтоб тот отшвартовался.

Альф, дрожащими руками не мог справиться с канатом. Ему тут же помог Брюнс, отдав крест Астору.

Корабли медленно расходились.

Когда между ними было уже около десяти метров, Астор опомнился:

— А, как же крест!? — крикнул он.

— Оставь себе и больше не грешите, — послышался с палубы фрегата знакомый голос, сопровождаемый гоготом его команды.

На всю жизнь запомнил эту встречу в открытом море Яков. Но, шло время, подрос его брат. Теперь и ему доверял штурвал отец. Но, не забывал о том, что обещал Якова отпустить в Амстердам.

Глава IX. Агнезэ

Сторонился женского пола, решив покинуть отчий дом, но, всё же, как-то так случилось, что обратил внимание на неё. Уж больно приветлива к нему была.

Незаметно для окружающих превратившись из маленькой девочки в девушку, буквально за одну весну вытянувшись, приобретя заложенные в ней природой и родителями формы, резко отличалась от своих сверстниц, как и она повзрослевших, утончённостью, и, какой-то хрупкой незащищённостью. Возможно от того, что и прежде не имела полноты, теперь и вовсе догоняла худым телом опередившие его в своём росте кости тем ни менее, при этом стремительно набирая объём в нужных местах. И, если не эти перемены в ней, так и не приметил бы среди остальных.

Невольно чувствовал себя рядом настоящим мужчиной, хоть и не участвовал ради этого в драках, да и не имел за душой ничего, кроме своей мечты и отцовской шнявы. Которую, несмотря на то, что вынужден был бы оставить после своего отъезда, но, гордился ею не меньше, чем отважный капитан своим большим торговым коггом.

Агнезэ. Или целомудренная.

Нравилось в этой девочке всё. Имя, движения, голос — заставляли его думать о ней по ночам.