Часовой дождя

Да, не самый удачный уик-энд для семейной встречи в Париже, – сдержанно ответила она. Это из-за дождя, что ли? Она посмотрела на него как на ненормального. Да, дождь и наводнение, он что, не понимает, чем это может грозить Парижу? Правда не понимает? Тон был снисходительным и немного раздраженным. Но ведь официального предупреждения не было или все-таки было? Приезжать в Париж никому не запрещали. Может, она все-таки преувеличивает? Нисколько, – ответила она. Ее близкий приятель работает в парижской мэрии, так они там все в полной боевой готовности. У Аустерлицкого моста уровень воды три метра восемьдесят сантиметров; если она будет прибывать и дальше, придется остановить движение судов по Сене. Если не прекратится дождь, всем нам конец. Вода поднимается слишком быстро. Линден неуверенно возразил: ему кажется, такие катастрофические наводнения случаются раз в сто лет, город усвоил урок 1910 года, и теперь Париж готов. Так все думают, – иронично кивнула она. Все думают, что Парижу ничего не грозит. Мол, Сену давно приручили, и нового наводнения быть не может. Но Париж не защищен. Ее приятель Матье сказал, что ситуация может выйти из-под контроля, и все произойдет очень быстро, быстрее, чем думают, во всяком случае, к утру появится какая-то ясность, а может, даже и раньше. Матье ей объяснил, что Сена под постоянным наблюдением, и самое главное сейчас – понять, разрешится ли ситуация за несколько дней, как в ноябре, или же наводнение будет катастрофическим. В последний раз, когда вода поднялась почти на шесть метров и добралась Зуаву до пояса, префектура приняла серьезные меры предосторожности, эвакуировала жителей некоторых кварталов Двенадцатого, Седьмого и Пятнадцатого округов, вызвала войска, закрыла несколько станций метро, закрыла Лувр и музей Орсэ, но вода перестала подниматься. Правительство критиковали за то, что понапрасну встревожили парижан. Теперь, два месяца спустя, власти осторожничают, они понимают, что не имеют права на ошибку.

Мы хотели отпраздновать семидесятилетие отца и годовщину свадьбы родителей, – объяснил Линден. Это не так просто отменить. Можно ведь будет избегать особо опасных мест? Ориэль приняла серьезный вид: если будут известия от Матье, она сообщит. Новости про Сену – крупным шрифтом на первых страницах, их не пропустишь, хорошие они будут или плохие. Особенно если плохие. Линден перебил ее, этот разговор вывел его из себя: может, им поужинать? А как ее работа, она, как и раньше, делает портреты писателей? Да, не так давно фотографировала модных авторов бестселлеров, они на полном серьезе считают себя королями, раз продаются миллионными тиражами. Они заказали дары моря и еще вина, и Ориэль стала рассказывать ему всякие смешные истории про свою работу. Когда через два часа они расстались, дождь хлестал с прежней силой.

Вернувшись в полночь в отель, Линден нашел под дверью записку от матери: «Отцу уже лучше, он съел овощной суп и теперь спит сном младенца. До завтра». Тилья послала ему эсэмэску, написала, что посидела с подружкой в кафе и рано легла спать. Телевизор он включать не стал, вытащил из чехла айпад и через вай-фай вышел в интернет. Он получил несколько посланий от Саши, на которые тут же ответил. Рашель, зная, что в ближайшие дни он будет «вне доступа», по почте переслала ему несколько предложений. Это он посмотрит позже.

Линден набрал словно «Сена». Оно вело свое происхождение от Sequana, так галлы и римляне называли реку, по которой плавали и на болотистых берегах которой возводили свои жилища. Поселение назовут Лютеция, потом Париж. Секвану, кельтскую богиню, наделенную даром исцелять, особо почитали в верховьях реки, возле Дижона. Ее изображали стоящей в лодке, с протянутыми в приветственном жесте руками. Оказывается, Сена очень часто разрушала город, который процветал благодаря ей; после первых замеров уровня воды, датируемых шестым веком, произошло не менее шестидесяти губительных наводнений. Самое разрушительное, когда вода оказалась вровень с мостом Турнель, случилось в феврале 1658 года: Сена поднялась на восемь метров девяносто шесть сантиметров, это был самый высокий подъем воды за всю историю. Утонули десятки людей, разбушевавшиеся волны унесли дома, возведенные на мосту Мари.

Когда Линден засыпал, его последняя мысль была не о Саше, не о богине Секване с диадемой на голове и не о дожде, что без остановки барабанил снаружи, а об отце, который спал сейчас в номере этажом выше, об отце, которого он любил, но с которым у него не получалось поговорить. Что-то его всегда останавливало. Боязнь, неуверенность, бог знает что еще всю жизнь мешали им общаться. Поль вообще был человеком очень сдержанным, у него имелись лишь две излюбленные темы: деревья и Дэвид Боуи. Линден решил, что мать, вероятно, и задумала этот семейный уик-энд в надежде наладить отношения между отцом и сыном. Беспокойство не отпускало Линдена. А что, если Поль и не хотел ничего знать о сыне, не хотел знать, кто он, тот, кого он любит?

Два