Часовой механизм любви

– Поначалу ни в чем явном – так, хихиканье за спиной, перешептывания, вопросы всякие – что это ты бледная сегодня, ночью не выспалась? Ну, и прочее. Тут коллектив в основном женский, и почти каждая переспала с директором – ну, травля набирала обороты. Ведь Руслан Викторович переспит с сотрудницей, премию ей выпишет, и все, дальше они не знакомы. Шаповалова хоть при должности, тут вопросов не возникало, а эта что ж – девчонка, тихоня, а директор голову потерял, и все это видели. Как же было не поучаствовать в травле, ведь обидно за себя и завидно на чужое «счастье» – хотя какое там счастье, но женщины иногда бывают очень подлыми. Когда Руслан Викторович узнал обо всем, что-то исправить было уже поздно, народ взахлеб играл в эту игру – загони Веру Никитину. Дошло до того, что она из кабинета боялась выходить. Ей в папку бросали фотографии отфотошопленные – где они с Русланом Викторовичем в постели, кто-то это распространял, обсуждали ее фигуру – ну, ту, что на фотографиях, потом кто-то разместил ее телефон и снимки на сайте знакомств, потом – на каком-то порносайте. В общем, народ развлекался, как мог. Верочка собиралась увольняться, но Руслан Викторович отказывался подписывать заявление. Он предлагал ей выйти за него замуж на полном серьезе. Консультировался с Владом по поводу развода.

Егор сидел молча, сжимая кулаки. Он был оглушен бездной мерзости, которая раскрылась перед ним. Он вспоминал бледное личико девушки на больничной кровати, вспоминал полные горя глаза Шатохиной, потемневшее неживое лицо Федора и думал, что пора сбросить с крыши оставшихся сотрудников.

– Что дальше?

– А дальше все вдруг утихло. – Наталья смотрела в окно, за которым густой туман спрятал небо. – Где-то в феврале все устаканилось, я даже не знаю, как это вышло, такое было всеобщее беснование, и вдруг все затихло, как и не было. А потом наступил праздник – тоже 8 Марта отмечали. Руслан Викторович купил Верочке подарок – серьги с бриллиантами, красивые, глаз не оторвать. Позвал ее к себе, но она идти не захотела, тогда он сам пошел. Ну, я думаю, там они окончательно объяснились, и он вернулся в кабинет чернее тучи – серьги Вера не взяла, а подала ему очередное заявление на увольнение, и он его подписал, пришлось. Как подарок на праздник, понимаете? На этот раз не смог отказать. А вечером был праздник, и Вера с Владом пришли. Думаю, чтобы приличия соблюсти, хотя какие уж там приличия… У нас столы накрывают, вы видели, – по отделам, у юристов стол свой, немного в стороне. Я не знаю, кто это сделал – ну, подлил ей эту гадость в сок. Она вдруг стала сама на себя не похожа – принялась хохотать, обнимать всех, танцевать так… неприлично. Народ выхватил мобилы, начал снимать, а потом кто-то посадил ее на стол и потребовал стриптиз, и она… в общем, когда сняла юбку, упала. Ее отнесли в бухгалтерию, там диван стоит у девочек. И все о ней забыли, я домой ушла, меня дети ждали, а потом оказалось, что… Егор Алексеевич, я не могу об этом, не заставляйте меня.

– Наташ, давай уж до конца.

Наталья прикрыла веки, болезненно сморщившись. Видно было, что вспоминать эту старую историю ей неприятно.

– Если бы я тогда не ушла домой, если бы хоть что-то сделала! – Слезы потекли по ее щекам. – Я же видела: с ней что-то не то происходит, но подумала: надо домой, к семье, здесь много людей, кто-то о Верочке позаботится… Всегда так, понимаете, Егор Алексеевич? Если надо что-то сделать, то мы включаем это: пусть кто-то другой, а у меня дела, семья, дети. Как будто можно этим оправдать свое бездействие, трусость или нежелание «ввязываться». Если бы я тогда осталась… но Валера звонил, дети по очереди наяривали – он их подучил и сам им номер набирал… Я попросила девочек из бухгалтерии вызвать «Скорую», Ираида Андреевна меня заверила, что все сделают. А оказалось, они оставили Веру на диване полуголую, и кто-то изнасиловал ее. А когда они вернулись, чтобы взять сумки и пальто, она лежала там изнасилованная, и они не смогли привести ее в чувство – только тогда вызвали врачей. Оказалось, наркотик что-то повредил в ее голове и она впала в кому. Врачи ее забрали, а она вся маркерами изрисованная, гадости всякие на ней писали… не знаю, кто это сделал, но…

Этого Егор не знал. Видимо, Реутов не смог ему рассказать, настолько это было чудовищно. Наталья достала салфетку и вытерла слезы, но они все текли.