Часовщик

Грозный взгляд окутал страхом женщину, Михаил не понимал, что она говорит, его голова раскалывалась, на него снова напал приступ боли, который приходил раз в неделю. Мужчина поднялся в вагон, кое-как справляясь с недугом, его внушительный рост, худощавое вытянутое стеклянное лицо и зверский взгляд настораживал взглянувшего на него, а когда он проходил мимо, то встречали его гробовой тишиной, даже дети, которые без умолка визжали, замирали, чувствую страшную холодность.

Вагон был старый, зелено-коричневого цвета, в нем ехали люди разных возрастов и национальностей. Михаил занял боковое место, у него была верхняя полка, он закинул на свою полку вещи и сел за стол, напротив него сидела женщина преклонного возраста. Она занимала нижнее место и когда пришел ее сосед, она пила чай. Когда мужчина приземлился на сиденье, он невольно огляделся и поймал взгляд старушки, которая его внимательно изучала.

– Зинаида Ивановна, – сперва улыбаясь, а потом насторожено представилась женщина, – а как к вам обращаться молодой человек?

– Мишка, меня зовут Мишка, – задребезжал его голос, тембр был таким сильный, что вибрация прошла по столу.

– Михаил, не изволите со мной испить чай?

– Мне бы что по крепче, дышаться как-то легче, даже в словах не выразить.

– Стакан у вас имеется молодой человек? – услышав разговор соседей по купе, спросил пузатый с залысиной мужичек.

– Ты уже какой день пьешь? – с верхней полки послышался женский голос.

– Любаня, я два дня только пью, а сейчас я не пью, а знакомлюсь с людьми, но тебе не понять, ты мир видишь в своей проекции.

– Достал алкаш, – выругалась женщина и слезла с верхней полки вниз, – что смотришь, – ударив по лысине мужчину, надела тапочки и направилась в сторону туалета.

– Щас! – мужчина достал стакан из-под подушки и пластмассовую бутылку с алкоголем и налил, – держи, – протянул он Михаилу самодельный самогон и следом, взяв со стола огурец, дал ему, чтобы мужчина закусил.

Мужчина взял стакан в левую руку, посмотрел на бабушку, выдохнул и выпил.

– Ну, вот, а теперь можно и чай попить, – улыбнулся он и занюхал рукавом спиртное.

– Держи огурец, – продолжал тянуть он Михаилу овощ.

– Такое не закусывают! – ответил Михаил, – как твое имя добрый человек.

– Толя, я сам Омска, вот едем к теще в Москву, погостить, – ухмыльнулся он, – а ты?

– Я, да, – задумался Михаил, – еду из ада, а куда не знаю, больше двенадцати лет не был.

– В тюрьме сидел? – испугано спросила бабушка.

– Военный я, – посмотрел он в глаза Зинаиде Ивановне, а потом взгляд отвел к окну.

– Да, я просто поинтересовалась, у меня дед в ссылке был, отца расстреляли, повидала я сынок в жизни многое, боюсь я тебя, вид страшный, а что сидевший или не сидевший, человек есть человеком, да, даже с тюрьмы люди приходят человечески себя ведут, чем остальные, – разоткровенничалась женщина, – а вот военные, они кто?

– И кто же? – спросил Михаил.

– Люди подневольные, им приказ дали, они его выполняли, даже и жизнь иногда за это отдают. Не понимаю я мужской логики, зачем воевать, почему спокойно не живется?

– А что нам еще делать? – раздался голос с соседнего купе, – я вот майор в запасе, что это мы люди подневольные, все мы вольные, Родину от всякой швали спасаем, – подошел ближе к ним он, – Захар Андреевич, извините, что сразу не представился, могу я присесть, – садясь на спальное место рядом с Анатолием.

– К нам можно, но прежде надо выпить, – Анатолий просит вернуть Михаила стакан и наливает самогон новому гостю.

Захар Андреевич выпивает спиртное, закусывает огурцом, обколачивается на спинку и засыпает, через две минуты раздается храп. Все засмеялись, их смех подхватила жена Анатолия, которая только что вернулась.

– А как начинал, как начинал, – развела руки Зинаида Ивановна, – вот все вы такие мужчины, а еще и военный.

– Пойду, покурю, – проговорил Анатолий, взял под руки военного и отнес в его купе, положил на постель и накрыл простыней, потом вернулся обратно и обратился к Михаилу.

– Курить идешь?

– Не курю, подышать дымом не мешало.

Мужчины вышли в тамбур, в окнах проскальзывала зелень, синева и засеянные поля выделяясь свое желтизной.

– Мишка, видишь как мелькает радуга цвета снаружи, так и жизнь наша летит, помню я двадцать лет в командировку ездил в Сочи и Любаньку свою повстречал, – он сжал кулак, – понимаешь, любовь привез, троих родила мне богатырей, двое осталось, старший на войне погиб, будь она проклята, Анатолий ударил кулаком по обшивке вагона, – Любка хоть ворчливая, но помогла нам всем пережить потерю, – задумался мужчина, – понимаешь, я пью, не потому что хочется пить, а больно, больно на душе, а где справедливость?

– Справедливости нет и не будет! – ответил он.

– А знаешь, – поменялось уже лицо собеседника, его посиневшие губы растянулись в улыбке, – а всегда мечтал работать ювелиром или часовщиков, кропотливая работа, но оно того стоит, но не смог бы я в такой профессии работать, поэтому выбрал строительство, – мужчина задумался, – понимаешь, строю, создаю что-то новое, могу и дом построить и в квартире ремонт.