Часовые Кремля

Стоит часовой на посту, дом вспоминает, и под ложечкой сосёт — есть хочется. А услышит шаги Владимира Ильича, вытянется в струнку и скажет как можно веселее:

— Здравствуйте, Владимир Ильич.

Так сделал и Булычёв.

Владимир Ильич остановился и спросил курсанта:

— Что с вами? Вы больны?

Булычёв ответил ему как ни в чём не бывало:

— Спасибо, Владимир Ильич, ничего, это я так…

— Как это — так? — уже строго сказал Ленин курсанту.

Владимир Ильич пошёл в кабинет и тут же вернулся со стулом в руках. Поставил стул возле часового и распорядился:

— Садитесь. Вы очень плохо выглядите!

Булычёв растерялся.

— Владимир Ильич, — взмолился он, — часовой на посту не имеет права сидеть. Даже разговаривать не имеет права.

Ленин улыбнулся и спокойно объяснил Булычёву:

— Вот вы устав и нарушили — разговариваете со мной.

Принёс кусок чёрного хлеба с повидлом и заставил Булычёва съесть тут же, в его присутствии.

Часовой не смел ослушаться Председателя Совета Народных Комиссаров, сел на стул и съел хлеб.

Булычёв доложил о происшедшем караульному начальнику и ждал наказания за нарушение устава.

Караульный начальник, который отлично знал устав, успокоил курсанта:

— Считайте, что никакого нарушения не произошло: вы лишь выполнили указание Председателя Совета Народных Комиссаров Ленина. А выполнять указания Ленина, — добавил караульный начальник, — обязан каждый.

Курсант был прав

В первые годы революции Кремль освещался тусклыми газовыми фонарями.

Под вечер приходил фонарщик с шестом, зажигал фонари, а под утро гасил их.

Но случалось, что не хватало газа, и тогда всё погружалось во тьму.

Нелегко было тёмными ночами охранять Кремль.

Тут любой куст за человека можно принять. Попробуй разберись, когда в трёх шагах ничего не видно. Особенно если ночь безлунная.

Шли как-то двое дозорных по Кремлю. Тьма кромешная.

И вдруг вдали замелькали тени.

— Стой! Кто идёт? — крикнул старший дозора. И тут же взял винтовку наперевес. — Пропуск!

Один из задержанных, среднего роста, широкий в плечах, в кепке, достал какую-то книжечку:

— Вот пропуск, пожалуйста!

Дозорный взял документ, но было так темно, что не мог разобрать ни строчки.

Курсант предложил пройти в караульное помещение для выяснения личности. Задержанные не огорчились и, о чём-то оживлённо беседуя, зашагали рядом с дозорными.

Открыв дверь в караульное помещение, старший дозора громко отрапортовал:

— Товарищ карнач (так сокращённо называли начальника караула), эти граждане задержаны на территории Кремля. Прошу проверить документы.

На лице начальника караула не строгость, а смущение. Вместо того чтобы потребовать документы, он говорит виновато:

— Здравствуйте, Владимир Ильич! Извините, что курсанты не узнали вас.

— Это вы напрасно, — заступился Ленин за курсантов. — Товарищи совершенно правильно поступили. Действительно, не видно ни зги.

В эту минуту снова загорелись газовые фонари. Владимир Ильич простился с караульными и, отказавшись от провожатого, вместе со своим спутником как ни в чём не бывало отправился домой.

Но после этого случая комендант Кремля раздобыл свечи из старых, ещё монастырских запасов. И теперь на каждом посту была свечка, на случай, если погаснет газ или электричество.

Владимир Ильич, который сам не курил, носил при себе коробку спичек. Поздоровается с часовым и, если понадобится, зажжёт спичку и посветит ею над пропуском так, чтобы было видно всё до строчки.

И только показав пропуск, пройдёт дальше.

Письмо из деревни

Владимир Ильич часто спрашивал часовых:

— Что пишут из дому?

Спросит и задержится на минутку, чтобы выслушать короткий рассказ о деревенских или заводских новостях.

Слушает, чуть наклонив голову, и согласно кивает:

— Так, так. Интересно! Очень интересно!

Если курсант расскажет что-нибудь весёлое, Ильич расхохочется звонко, заразительно. И под конец строго спросит:

— Матушке пишете? Смотрите не забывайте писать матери.

И в ту же ночь в казарме, а то и в караульном помещении курсант засядет за письмо в деревню, упомянет, что пишет это письмецо по прямому наказу Ильича.

И обязательно пошлёт от Ленина поклон всем домашним.

Конвертов в то время не было, да и бумаги не хватало. Склеит курсант треугольничком листок из старой тетрадки, напишет адрес, а наверху добавит: «красноармейское».

Дойдёт письмо точно по адресу, без всяких марок.

Невесёлое известие получил однажды курсант Пётр Глазов. Сестра сообщала ему, что в ларе не осталось и горсти муки. У младших братьев — Вани и Миши — с голоду начали пухнуть ноги.

«Наверное, скоро помрут», — писала сестра.

Прочёл письмо курсант и решил рассказать о своём горе Владимиру Ильичу.

Ждать случая пришлось недолго.

Из здания Совета Народных Комиссаров вышел Ленин, с кем-то оживлённо беседуя.

Курсант подождал, пока Ленин окончит разговор, и, как человек военный, взяв под козырёк, попросил разрешения обратиться.

Владимир Ильич разрешил, а курсант, от волнения не говоря ни слова, передал Ленину письмо из деревни.

Владимир Ильич пробежал письмо, задумался. Видно, и ему стало печально.

— Можете вы оставить мне это письмо? — спросил он курсанта.