Часть 1. Роль среды

Повсюду одни и те же продукты — следовательно, в каждой из приморских стран можно запастись всем необходимым. В XVI веке есть выбор между сицилийским и фракийским зерном, greco о latino^*PH вином из Неаполя, хотя итальянский напиток поставляется в большем количестве²¹; многочисленные бочки с вином отгружает также Фронтиньян^*PI; есть рис из Ломбардии и есть рис из Валенсии, турецкий и египетский рис. Точно так же можно выбирать между балканской и североафриканской шерстью, если говорить о товарах низкого качества.

Итак, средиземноморские страны соперничают или должны были бы соперничать между собой: то, что они могут предложить, пригодно для обмена скорее за пределами их климатической зоны, чем внутри нее. Это так, но XVI век — эпоха слаборазвитого обмена, с низкой окупаемостью и малым радиусом действия. Как бы то ни было, соседние регионы, как густо-, так и малонаселенные, должны налаживать отношения между собой, ведь везде остро стоит проблема снабжения городов, постоянно алчущих съестных припасов, которые к тому же не очень портились бы при перевозке, от кулей с миндалем с берегов Прованса до бочек, наполненных рыбой, тунцом или солониной, до мешков с бобами из Египта, не говоря уже о бочонках с маслом и зерном, самым популярным товаром… Таким образом, производство одинаковых товаров не настолько мешало внутренним обменным процессам Средиземноморья, как можно было бы предположить. По крайней мере, в XVI веке.

В социальном плане климатическое единство²² влечет за собой многие другие последствия. Очень рано оно начинает готовить почву для утверждения схожих между собой аграрных цивилизаций. Уже в первом тысячелетии до н. э. культура, основанная на выращивании маслин и виноградарстве, распространилась за пределы восточной части Средиземноморья в западном направлении. Начало этого процесса унификации уходит далеко в глубину веков. Природа и человек действовали в данном случае согласованно.

Вследствие этого в XVI веке каждый житель Средиземноморья, откуда бы он ни происходил, чувствует себя в любой его точке как дома. Когда-то, в героическую эпоху первых путешествий древних греков или финикийцев, колонизации были присущи драматические черты, но в дальнейшем все изменилось. Перед глазами поселенцев в более позднее время вставали знакомые деревья, знакомые кустарники, знакомые пейзажи; на столе у них стояла та же пища, и чередование времен года тоже напоминало им о родных небесах.

Зато когда выходец из Средиземноморья покидает его пределы, им овладевают тоска и беспокойство. Об этом свидетельствуют жалобы солдат Александра Великого, участвовавших в походе, во время которого македонец оставил Сирию и углубился в сторону Евфрата²³, а также испанцев, воевавших в XVI веке в Нидерландах, — северные туманы сводили их с ума. Для Алонсо Васкеса и испанцев его времени (как, несомненно, и испанцев всех времен) Фландрия — «это страна, где не растут ни лаванда, ни тимьян, ни фиги, ни оливки, ни дыни, ни миндаль; где лук, петрушка и салат лишены сочности и вкуса; где кушанья готовят, трудно поверить, на сливочном масле вместо оливкового…»²⁴. Кардинал Арагонский, приехавший в Нидерланды в 1517 году со своим поварам и припасами, придерживается того же мнения. «Из-за того, что во Фландрии и Германии едят много молочных блюд и сливочного масла, — заключает он, — там много прокаженных»²⁵. И вправду — это удивительные страны! Один итальянский священнослужитель, летом 1529 года спасшийся от кораблекрушения в Байе в Нормандии, полагает, что он очутился for del mondo^{*PJ 26}.

Вот чем объясняется та легкость, с которой средиземноморские жители переезжают из одного порта в другой. Речь идет не о настоящей перемене места, а, скорее, о переезде в новый дом, где переселенец чувствует себя вполне удобно. Вспомним для сравнения об освоении Нового Света, которое было таким изматывающим для жителей Иберийского полуострова! В традиционной истории сохранились более или менее подлинные имена тех мужчин и женщин, которые первыми пытались насаждать в Перу или в Новой Испании зерновые культуры, маслины и виноград. Эти дети Средиземноморья мужественно пытались воссоздать в тропиках его облик, вопреки враждебности климата и почвы. Но их усилия были тщетными: несмотря на отдельные успехи, сельскохозяйственные приемы и продукты питания их родины не могли привиться в испано-португальской Америке, производящей кукурузу, маниок, пульке^*PK, а впоследствии и тростниковый спирт… Для искусственного поддержания в Новом Свете культуры питания, заимствованной у Внутреннего моря, служил один из великих продовольственных маршрутов, начинавшийся на Иберийском полуострове: отправлявшиеся из Севильи и Лиссабона корабли, груженные вином, мукой и оливковым маслом, плыли по нему на другой край океана.²⁷.