Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом.

Шеридан выпрямился. У него засосало под ложечкой.

— Значит, ворлонцы теперь практически беспомощны? Везде? Не только здесь?

— У них осталось несколько планет. Со временем я доберусь и до них. Я зачистил их родной мир, насколько успел, и я отобрал у них Сеть, по крайней мере, ту ее часть, что все еще работает. —

— Прекрасно. Я бы хотел, чтобы ты оставил все здесь в целости. Не уничтожай станцию, но придержи оставшихся у нас за спиной ворлонцев, если они попробуют что—нибудь выкинуть.

— Хорошо. Считай эту услугу подарком. За будущие услуги придется платить. —

— Джон. — прошептала Деленн. — У тебя есть план?

— Неужели, пока я был мертвым, про меня успели всё забыть? — его глаза блеснули бешеной яростью. — Когда это у меня его не было?

* * *

Корабли Чужаков были ужасающими и зловещими, древними, страшными и непостижимыми.

Но они сражались с теми, кто знал войну и смерть, поражение и победу. И Чужаки потеряли изрядную часть своей ужасности за прошедшие годы. Их побеждали — пусть и великой ценой, но их побеждали. Они бывали ранены, они истекали кровью и умирали.

А как только тварь продемонстрирует что она смертна, что она уязвима — она теряет свою загадочность, свое волшебство. Свою силу. Чужаки были все так же сильны, все так же быстры, так же смертоносны, но они больше не были непобедимы.

Их медленно оттесняли, выбивая их защитные порядки у устья врат. Открытие врат Синовалом смутило их, так же, как оно смутило их Бога—Императора.

Атаку возглавляли Изначальные, обрушив на Чужаков ливень энергии, разрывая в клочья их защиту. Жрецы, генералы и, разумеется, сам Бог—Император владели силами, равными силам Изначальных, но их здесь не было. Те же корабли, что были здесь — были относительно невелики.

Присутствие их богов вдохновляло смертных воинов армии Синовала куда больше, чем деморализовало их присутствие демонов. И они атаковали — настолько быстро и настолько отчаянно, как только могли.

Собор же... На высочайшей башне Собора неподвижно сидел и ждал Синовал. Он медитировал, собирая силы и волю, ожидая своего часа.

Наконец, оборона Чужаков был сломлена. Они отступили, осторожно и неохотно оставляя свои позиции. Рассыпавшиеся силы Синовала перегруппировались и собрались около врат.

Они выстроились в оборонительный строй и разошлись, позволяя Собору первым войти в эту странную, чуждую, новую вселенную.

* * *

возвращайтесь возвращайтесь все мир—склеп в опасности возвращайтесь по воле вашего бога

все остальное второстепенно ничто иное не важно мир—склеп в опасности

возвращайтесь по воле вашего Бога

* * *

И они возвращались. Через всю галактику они услышали зов и повиновались, они возвращались в свою вселенную, к их миру—склепу, внимая голосу который они не могли не услышать, которому они не могли отказать.

Были жрецы в мертвых мирах, таких как Кара и Трессна, составлявшие списки убитых и разрушенного. Они отложили свою работу и вернулись.

Были существа в Сети, скрывавшиеся и пропавшие, бежавшие туда с Проксимы десятилетием ранее. Они услышали зов их Бога—Императора, последовали ему, и, наконец, нашли дорогу домой.

Был Повелитель у Центаври Прайм, пробивший разрыв между мирами, готовый обрушить гнев, мощь и величие Бога—Императора на этот жалкий мир. Он услышал зов Бога—Императора и оставил Центаври Прайм.

Они все вернулись домой — кто—то сразу, кто—то чуть задержавшись, но вернулись все.

* * *

Тварь умирала.

Огромная и жуткая, в прорехе в небесах она выглядела такой же грандиозной и могучей, как и прежде, но она умирала. Марраго чувствовал это. Видения, которые наполняли его разум, которые отдавались в его чувствах, все они говорили об одном.

Тварь умирала.

Он почти был уверен, что между ним и этим чудовищем установилась какая—то связь, как бы смехотворно ни звучала эта мысль. Оно было гигантом, рядом с которым он был не более чем мошкой. Но все же, он мог что—то почувствовать.

Оно было повелителем, могучим даже среди своего народа, древним даже по стандартам его бессмертной расы. Оно стерилизовало целые миры, счищая с них всякую жизнь во имя своей чудовищной веры. И все же, оно почти что любило тех существ, которых оно убивало.

Управляя битвой, Марраго чувствовал, как в его душе рождается откровение. Прозрение.

Эти твари не убивали из страсти к убийству. Они не жаждали крови, они не были исполнены страсти или желания.

Они поклонялись смерти, боготворили ее. Они убивали из странного, извращенного чувства любви. Жизнь и смерть были взаимосвязаны. Эти твари были бессмертны. Старость не могла коснуться их. Их не убивали болезни. Они поклонялись единственной вещи, в которой им отказала природа.

Странно представить себе уничтожение того, что ты любишь... но затем рассудок Марраго подсказал ему воспоминание о убитой Линдисти и Сенне, залитой ее собственной кровью, и он чересчур хорошо понял эту тварь.