Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом.

Над Л'Нир они издевались с большим удовольствием. Один из охранников сломал ей руку — великий подвиг, учитывая прочность нарнских костей. Теперь рука бессильно болталась вдоль ее тела, и ее лицо было разукрашено ссадинами. Несмотря на заметное ее страдание — она не выказывала ненависти к ним. Г'Кар проникся к ней уважением за это — он хотел бы позаимствовать у нее частичку столь всепрощающего характера.

Ему вспоминалось слишком много картин из прошлого, незаметно, словно тени в полдень, проступающих в его памяти. Он вспоминал, как когда—то был схвачен центаврианами. Он вспоминал, как они убивали невинных крестьян в попытках найти его дядю, и плескали уксусом ему в глаза. Он вспоминал, как они ради развлечения пытали Да'Кала.

Вся ненависть, которую он узнал в те времена. Испытать ее снова — было страшно. Это было жутким напоминанием о той личности, которой он был прежде. И ему это не понравилось.

Но Л'Нир была спокойна. Она всегда была спокойна. Она была одним из лучших творений, в создании которых ему довелось участвовать; впрочем, он помнил, что и у остальных в этом заслуг не меньше. И все же, когда он смотрел на нее — он не мог не чувствовать гордости.

Они шли по столице. Главный космопорт горел, по—видимому в результате диверсии, и кораблю их пленителей пришлось сесть за городом. Улицы, по которым они шагали, были пустыми.

Небо было багрово—синим. Медленно клубились алые облака.

Л'Нир споткнулась и один из солдат пнул ее так, что она растянулась на земле. Неспособная опереться на сломанную руку, она отчаянно пыталась подняться. Солдаты же просто смеялись.

Г'Кар прикусил губу так сильно, что почувствовал вкус крови. Сейчас он не был воином. Он был гражданином мира.

Гражданин мира.

Он подумал: на что было бы это похоже — снова попробовать центаврианской крови.

Небо над ними темнело. Короткие вспышки молний проскакивали между тучами.

Пожары становились все ближе.

* * *

Корабль был огромным; чудовище, черное на фоне звезд. Маррэйн был впечатлен, несмотря на свое личное неприятие. Лорд должен жить среди своего народа, но в величии и великолепии нет ничего дурного. Корабль Серого Совета был и величественным и великолепным. Он мог быть Широхидой, заброшенной в небеса.

— Разворачивайтесь. У вас нет разрешения на стыковку. Разворачивайтесь.—

Тиривайл все еще пыталась убедить дежурного разрешить ей подняться на борт. Ей это не удавалось, и в ней начинал проявляться гнев. Маррэйн не сердился. Он изучал корабль. Космос он недолюбливал. Всегда. Он предпочитал землю, камни, надежность. Небо должно быть над головой, а не повсюду вокруг.

Он не любил космос, но война в космосе оставалась войной — а в войне он был знатоком. Он был не таким превосходным тактиком, как Джорах, и у него не было мастерства Синовала в долгосрочной стратегии, но когда у него в руках было оружие — с ним не мог сравнится никто.

А корабль был всего лишь еще одним из видов оружия.

— Это Тиривайл! — выплюнула она. — На ваш корабль проникла порча. Я требую разрешения на посадку.

— Ваш орден не признан официально, а обитель Серого Совета остается непорочной. А теперь вам следует возвращаться в Йедор.—

Маррэйн скользнул взглядом по кораблю, и искренне восхитился. Орудийные порты были в нужных местах — никаких слепых зон, никаких явных слабых точек.

Вложи в его руки оружие — и никто не сравниться с ним.

Но всегда оставался вопрос выбора нужного оружия.

Тиривайл связалась с своими сотоварищами на поверхности — и они быстро принялись за работу, рассыпались по всему Минбару, разыскивая дополнительную информацию. Орден был невелик, но удивительно эффективен. Они нашли корабль, способный доставить их к Залу Серого Совета. Пробраться на борт, разумеется, способа не было.

Маррэйн отдавал должное такой строгой службе безопасности, но безопасность зависит от ее сотрудников — а они способны ошибаться. За всю его жизнь ему не встречалось идеальных воинов.

— Неизвестный корабль, приказываем вам немедленно возвращаться в Йедор, или по вам будет открыт огонь.—

Слабые места. Они были везде. Если не в стали и железе — то в людях. Слабости были и у самого Маррэйна. Он не знал никого, у кого бы их не было.

Слабости — такие как тщеславие, похоть, любовь, набожность, самоуничижение, безрассудство, слабость...

Амбиции.

Он подошел и забрал у Тиривайл коммуникационную деку. Она сердито взглянула на него, но ничего не сказала.

— Мое имя Маррэйн, по прозвищу Предатель. — произнес он. — Я пришел сдаться Сатаю Такиэру.

Амбиции.

* * *

Он встряхнул ее, но она не проснулась. На ощупь ее кожа была холодной и влажной — единственное оставшееся у него чувство, на которое он мог положиться. Он не мог ее видеть, но память подсказывала ему достаточно. Он очень хорошо запомнил ее — в миг смерти.

Но тогда у нее были волосы — а сейчас у нее их, похоже, совсем не было.

— Проснись. — отчаянно закричал он. — Это Декстер. — Теперь он знал свое имя. Она произнесла его и тем отпустила его грехи. — Проснись! Проснись.

Она вздрогнула под его руками.

— Джон. — простонала она.

Потом она закричала и села, натянутая как струна.

* * *