Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом.

— Его видели следующим в том же направлении. Надо отдать должное Безликим, леди. Они одарены выдающимся умением извлекать информацию даже из самого расстроенного рассудка. Пожалуй, я хорошенько постараюсь удержать при себе нескольких, когда это закончится и я буду Императором.

Выражение лица Тимов было непроницаемым, но Дурла все равно попытался прощупать ее.

— Не бойтесь леди. Мы воссоединим вас с вашим супругом, и я лично прослежу, чтобы вы вместе долго и счастливо наслаждались отставкой.

— Надеюсь. — ответила Тимов. — Так, хорошо. Если есть свободный путь — мы им воспользуемся. — Она повернулась к размытому движению среди теней. — Вы сможете защитить всю нашу троицу?

— Да. — прошипел чужеродный голос. — Двое наших смогут — какое—то время. Не бесконечно, не под разорванным небом, и не тогда, когда явится враг.

— Явится? — со страхом прошептала Л'Нир.

— Безумие и смерть привлекают врага. Небо раскалывается, разрывается, создает путь. Они будут призваны сюда, и они прорвут стены между мирами.

Тимов подобралась, выпрямляясь во весь рост — хоть она и была чуть ниже любого в этом зале.

— Тогда. — сказала она. — мы проследим, чтобы этого не случилось. Веди, Дурла.

* * *

Синовал оставил двоих наедине со своим воссоединением. Он не сомневался, что им немало следует наверстать. Если бы только он мог дать им достаточно времени.

Но так было всегда. Высшие нужды галактики легко перевешивают нужды отдельных личностей. На самом деле, Синовала не волновало — полюбят ли Шеридан и Деленн друг друга вновь без памяти, или же они сцепятся в бешеной злобе. Разумеется, он предпочел бы первое. Все было бы гораздо проще, если бы они они могли работать вместе, а возрождение их любви дало бы им что—то, ради чего стоит сражаться. Но это были уже технические подробности.

С эмоциональной же точки зрения — его это не волновало. До тех пор, пока они не убивают друг друга. Вернуть Шеридана было достаточно тяжело. И он не хотел заняться этим вновь.

Коридоры Собора всегда были едва освещенными, мрачными и наполненными тенями. Охотники за Душами могли без труда видеть во тьме, ведомые чувствами, отличными от простого зрения. То же было доступно и Синовалу. Однако эта часть Собора была... темнее обычного. В воздухе висело ощущение недоброго, того, что можно было бы даже назвать страхом.

Синовал шагал вперед. Он не был здесь несколько лет. Он откладывал это, но времени больше не оставалось. Ему многое нужно было сделать, и теперь, когда Шеридан вернулся, чтобы принять на себя часть ответственности на этой войне...

Он будет сражаться на своей войне. Синовал — на своей.

Он подошел к огромной, внушающей почтение, двери. Одинокий драгоценный камень тускло мерцал в центре каменной плиты. Синовал взглянул на него с легким беспокойством. Тот был тусклее чем прежде, словно свет внутри него умирал.

Конечно. Все умирает, в особенности — здесь.

Он махнул рукой и произнес одно словно на языке Охотников за Душами. Дверь исчезла и он вошел внутрь.

Размеры зала трудно было определить. Собор сам по себе не подчинялся общепринятым законам природы, но здесь все было еще загадочней. Тут было слишком много углов, стен, и чего—то что все время маячило на грани видимого.

Тихий, зловещий, отдающийся эхом стон встретил его. Таким звуком изголодавшиеся заключенные могли бы приветствовать тюремщика в утро своей казни.

Вокруг него, заточенные под охраной, были собраны врата во вселенную Чужаков. Их было много, около сотни. Синовал собрал все, что мог и уничтожил те, что не мог забрать. Проксима, Иммолан, Казоми 7, миры без имени и номера...

Давным—давно Чужаки посеяли в этой галактике врата в их измерение, выжидая момента чтобы вернуться, чтобы распространять резню и смерть, как они уже делали в своей вселенной. Чтобы собрать все эти порталы потребовалось двенадцать лет.

Зал был холоден, той стужей, которую мог ощутить даже Синовал. В воздухе стоял тяжелый запах, и мерзкий привкус появился у него во рту. Он ничего не ел уже много лет, но он ощущал этот вкус. Смерть и гниющая плоть захлестывали его чувства, заливая его ощущением смертоносной гнили.

Это было ненавистно и ему и Собору. Он видел после смерти славу и долго живущие воспоминания о достойных жизнях. Он обессмертил тех, о ком забыли другие. Он содержал часовни, мемориалы и места памяти павшим. Собор был местом памяти. Себастьян уничтожил часть этих воспоминаний навечно.

Эти твари делали то же самое. В смерти они видели не то, что наступает после окончания жизни, они видели в ней противоположность жизни. Они не были Хаосом или Порядком. Они не сражались с идеализмом Ворлонцев или Теней. Они не желали ничего, кроме смерти. Они поклонялись ей, как когда—то — Охотники за Душами. Они были бессмертны, могущественны и ужасны за пределами воображения.

И он считал, что они боялись.

Силуэты — темные, искаженные силуэты — метались за гранью врат. Тени плясали в глубине шаров. Искривленные отражения двигались в зеркалах. Голоса доносились сквозь порталы и драгоценные камни.