Часть первая. Тропы Тьмы (СИ)

Оставив при окопах двух толковых помощников, военинструктор забрался на верхний этаж административного здания. В полевой бинокль видно было мало, но увиденное вовсе не обрадовало Керна: в перелесках кишело движение, и какие-то зыбкие, неясные массы двигались по степи в предрассветных сумерках. Боятся нападать ночью, со злобой подумал Керн. Значит, просто ждут рассвета. Вот тогда нам будет всё: и пулемёты, и самодельные броневики, и кавалерия... А у нас -- моя винтовочка, плюс дюжина паршивых пукалок в руках у необученных стрелков. Всё. И не эвакуируешься! Кругом чёртова сибирская лесостепь, десятки километров дороги, и на каждом километре -- либо рабство и безумно-долгий, унизительный плен у куркулей, либо смерть, смерть, смерть... Нет, недаром сбежало бывшее руководство коммуны при первых признаках опасности! Теперь за всех и за всё отвечать ему, Александру Петровичу Керну! Эх, хоть бы гранаты были... Гранаты!

--Лантанов!

Прибежал Юрий Лантанов -- глаза больной ищейки, волосы грязные: вымотался парень за ночь, лица на нём нет.

--Аммиачная селитра есть на складах? И горючее какое-нибудь?

Лантанов чуть не запрыгал от радости:

--Аммонал! Думаете... поможет?!

--Не помешает, это уж точно.

--А... детонаторы?

--Бензиновые пары. Идите, приставьте женщин к производству! Или нет, скажите лучше Алибеку, чтобы организовал всё. Вас к себе женщины могут и не подпустить! Первые две-три гранаты -- испытать в поле, чтобы эти знали, что у нас неплохо с оружием! А остальные -- раздать обороняющимся. И быстрее же, дьявол разрази, скоро уже рассветёт...

Лантанов умчался с быстротой гомеровского Гермеса, а военинструктор, переместившись к северо-восточному окну, стал почти со злобой всматриваться в полосу серого, дрожащего света, отделившую слабо всхолмленный горизонт от почти безоблачных небес. В разгорающемся световом поле отчётливо проявлялись страшные детали будущего сражения: вот в овражке за кустами -- машина, из неё торчит коротенький ствол автоматического гранатомёта, вот пулемётное гнездо у края рощицы, а вот и за непаханым, поросшем сорняками полем -- едва видимые, полупризрачные в утреннем тумане силуэты всадников с оружием за спиной. Откуда же их столько?!

Слева, за западным окном, грянул взрыв, потянулся лентой белый дымок, и тотчас заурчал мотор машины в колке -- той, что с гранатомётом. Грузовик, словно стряхивая сонное оцепенение, выполз лениво на край овражка; из-под колёс его заднего моста летела грязная, комковатая земля. Вслед за машиной поднялась ещё одна -- джип с пробитыми стёклами, в окно которого высунулся уже для острастки ствол автомата. И третья машина выползла из-за пригорка, с запада, ближе к дороге, что вела к станции, выползла и ухнула негромко, выбросив столбик белого дыма.

--Ложись! Мина! -- крикнул Керн в окно.

Мина хлопнула прямо над вторым корпусом -- по крышам, прорывая железо и бетон, покатился визгливый рой осколков. Судя по отсутствию криков и стонов, раненых не было. Интересно, подумал военинструктор, сколько у них там может быть боезапаса? Но времени проявлять интерес не было -- направо, от реки, покатилась в поле, отделявшее коммуну от приречных зарослей, целая лава конников -- сотня, пожалуй, не меньше, все на сытых лошадях, все при оружии, а передовые ещё и распаковывали на ходу какое-то знамя. Ну надо же, поправляя прицел, подивился Керн: даже знамя у них есть, а! Всё как у больших! Ну, хорошо: на конницу -- не более двух магазинов, потом надо будет попробовать разобраться хотя бы с одной машиной, а потом... а потом уже, скорее всего, ничего не будет. Но для начала...

Серая полоса рассвета внезапно, как индикаторная бумага под каплей кислоты, окрасилась ярко-розовым. Из кабины джипа хлестнул по мешкам с песком пулемёт -- коротко, зло, недвусмысленно. Затем машины вдруг остановились. Остановилась и пехота, продвигавшаяся за ними -- не менее полусотни бандитов, все в зимней грязной одежде, вооружённые кто чем, они собрались к машинам, забегали, засуетились. Чего они ждут -- теперь, когда рассвело и можно стрелять сколько хочешь в почти безоружный лагерь переселенцев?! Быть может, решили вновь послать диверсантов, уничтожить очаги серьёзного сопротивления? Бандитам тоже не хочется рисковать своими драгоценными жизнями, они воюют не за абстрактные принципы, а за себя, любимых, за золотые бранзулетки на пузе и по карманам, за сытный борщ, за своё право без предисловий пинать холопа и нищеброда в лицо кованым сапожищем...