Часть речи

Кактус, пальма, агава.
Солнце встает с Востока,
улыбаясь лукаво,
а приглядись — жестоко.

Испепеленные скалы,

почва в мертвой коросте.
Череп в его оскале!
И в лучах его — кости!

С голой шеей, уродлив,

на телеграфном насесте
стервятник — как иероглиф
падали в буром тексте

автострады. Направо

пойдешь — там стоит агава.
Она же — налево. Прямо —
груда ржавого хлама.

___

Вечерний Мехико-Сити.
Лень и слепая сила
в нем смешаны, как в сосуде.
И жизнь течет, как текила.

Улицы, лица, фары.

Каждый второй — усатый.
На Авениде Реформы —
масса бронзовых статуй.

Подле каждой, на кромке

тротуара, с рукою
протянутой — по мексиканке
с грудным младенцем. Такою

фигурой — присохшим плачем —

и увенчать бы на деле
памятник Мексике. Впрочем,
и под ним бы сидели.

___

Сад громоздит листву и
не выдает нас зною.
(Я не знал, что существую,
пока ты была со мною.)

Площадь. Фонтан с рябою

нимфою. Скаты кровель.
(Покуда я был с тобою,
я видел все вещи в профиль.)

Райские кущи с адом

голосов за спиною.
(Кто был все время рядом,
пока ты была со мною?)

Ночь с багровой луною,

как сургуч на конверте.
(Пока ты была со мною,
я не боялся смерти.)

___

Вечерний Мехико-Сити.
Большая любовь к вокалу.
Бродячий оркестр в беседке
горланит «Гвадалахару».

Веселый Мехико-Сити.

Точно картина в раме,
но неизвестной кисти,
он окружен горами.

Вечерний Мехико-Сити.

Пляска веселых литер
кока-колы. В зените
реет ангел-хранитель.

Здесь это связано с риском

быть подстреленным сходу,
сделаться обелиском
и представлять Свободу.

___

Что-то внутри, похоже,
сорвалось и раскололось.
Произнося «О, Боже»,
слышу собственный голос.

Так страницу мараешь

ради мелкого чуда.
Так при этом взираешь
на себя ниоткуда.

Это, Отче, издержки

жанра (правильней — жара).
Сдача медная с решки
безвозмездного дара.

Как несхоже с мольбою!

Так, забыв рыболова,
рыба рваной губою
тщетно дергает слово.

___

Веселый Мехико-Сити.
Жизнь течет, как текила.
Вы в харчевне сидите.
Официантка забыла

о вас и вашем омлете,

заболтавшись с брюнетом.
Впрочем, как все на свете.
По крайней мере, на этом.

Ибо, смерти помимо,

все, что имеет дело
с пространством, — все заменимо.
И особенно тело.

И этот вам уготован

жребий, как мясо с кровью.
В нищей стране никто вам
вслед не смотрит с любовью.

___

Стелющаяся полого
грунтовая дорога,
как пыльная форма бреда,
вас приводит в Ларедо.

С налитым кровью глазом

вы осядете наземь,
подломивши колени,
точно бык на арене.

Жизнь бессмысленна. Или

слишком длинна. Что в силе
речь о нехватке смысла
оставляет — как числа

в календаре настенном.

Что удобно растеньям,
камню, светилам. Многим
предметам. Но не двуногим.

1975

К Евгению