Часть третья (СИ)

-- У меня есть один альфонс: заплатишь немного денег, и он тебя всему обучит. Твой прокурор сойдет с ума от тебя, вот увидишь.

-- А разве так можно поступать? Ведь это не танцам обучаться, верно? Когда-нибудь, если возникнет в этом необходимость, я поступлю на эти курсы, -- рассмеялась Света.

-- Послушай, Света, ты разыщи мне этого увальня Диму, он хоть и лопух, но карманы у него достаточно тугие, не так ли? - просила Марина.

-- Возможно, а что, понравился?

-- Да как сказать...ты вот нашла себе богатого мужа, хоть и не такого молодого, но все же...ты теперь -- кум королю. А я чем хуже?

-- Я спрошу у Володи. Думаю: все будет о?кей!

-- Созвонись с ним, мы можем встретиться втроем, сходим куда-нибудь, посидим, а потом я его уведу к себе. Уж он, если попадется в мои коготочки, то все: у меня и останется.

-- Марина, будет тебе! Сколько можно? Ты уж больше сотни перепробовала, -- упрекнула ее Лина. -- Не морочь парню голову.

-- Ничего ты не понимаешь, -- сказала Марина. -- Вот Света за меня, я знаю.

17

Марина Ерофеева росла в семье дипломатов. Ее отец Николай Харитонович не дослужился до высоких чинов в МИДе, хотя в одно время работал секретарем посольства в Болгарии, в то время социалистической стране. Повышению по службе препятствовали работники КГБ: Николай Харитонович не очень добросовестно выполнял их задания и слишком стремился завязать дружеские отношения с болгарами, называя их не только братьями, но и лучшими людьми среди славян. Почти на закате коммунистической империи, когда Марина была уже достаточно взрослой, отца перевели в ГДР советником посольства.

Марина хоть и ходила в элитную русскую школу при посольстве, но довольно часто общалась с немками. Она полюбила их за вольное поведение и за почти доскональное знание все еще запретных в Советском союзе половых вопросов и за то, что там девушки после шестнадцати поголовно лишались девственности.

Когда ей было семнадцать лет, родители взяли ее с собой в Кепеник на дачу к своим друзьям. На даче было много молодежи.

Когда все взрослые основательно накачались русской шнапс, молодежь ушла в сосновый лес на прогулку. Юноши и девушки, как только отошли от родителей на некоторое расстояние, сбросили с себя одежду и пошли дальше, углубляясь в лес. У Марины - глаза на лоб. Как так, разве это допустимо? Здесь она впервые увидела у мальчиков то, что не видела раньше даже на картинке и вся залилась краской. Она не знала, куда деть глаза, понимая, что на нее смотрят, хотят определить ее реакцию, зная, что в России слишком строгие нравы.

-- Русише мыдхен -- стыд, стыд, -- сказали немки и рассмеялись. -- Ты, как это? раздевать, раздевать, наш малчик тебья не тронет, ми отвечайт за это.

Марина переключилась на своих сверстниц немок и поняла, что они никак не реагируют на то, что мальчики раздеты донага, они сморят на своих сверстников совершенно одинаково, что в глаза, что в лицо, что ниже пояса. А она, нет, это не для нее, у нее даже пот выскочил на лбу.

- Надо раздеться...одеться, - сказала Катрин, самая симпатичная среди немок.

Марина поняла о чем ее просят и решила повиноваться: сняла платье и лифчик, но осталась в трусиках. Она все еще стеснялась своей груди. И не только стеснялась, но считала, что такую ценность как грудь не стоит выставлять на всеобщее обозрение. А что касается того места, которое находится под такой бдительной личной охраной, начиная с семи лет, демонстрировать перед какими-то швабами? об этом не может быть и речи.

- Больше не могу. Может в другой раз, - сказала Марина с мольбой в глазах.

- О, но проблем, - произнесла Катрин и больше к ней никто ни с какими просьбами не приставал.

Юноши с девушками играли в мяч и бадминтон, и решительно никто не обращал внимания на то, что у мальчиков болтаются сосиски между ног: у кого меньше, у кого больше, толще, тоньше и так далее. Часа через два, когда уже все собирались возвращаться обратно, только Катрин взяла своего дружка за руку и потащила в лес. Ее подруга Моника объяснила Марине, что Катрин влюблена в мальчика и повела его в лес, для того, чтобы там делать динь-динь.

-- А как же ребенок, кинд, что она с ним будет делать?

-- О, нет. Таблетка проглотить и никакой кинд не будет. Это очень просто. Хочешь, я и тебе принесу таблетка. Ты выбери себе мальчика и делай с ним динь--динь, сколько хочешь.

Марина кивнула головой в знак согласия. Ей эта мысль очень понравилась. Тем более ей хотелось быть, как все -- современной девушкой. Моника не только достала для Марины, но и привела ей высокого, белобрысого, прыщавого молодого человека, который увел ее к себе домой, пользуясь тем, что его родители были в отпуске. Он тут же разделся донага и сказал Марине:

-- Глотай таблетка.