Часть третья (СИ)

-- Но, Борис Петрович, я же женюсь. И на ком? на Марине, женщине, которой нет равных. Она за один вечер привязала меня к себе невидимыми нитями, да так, что уже сейчас, хоть мы и недавно расстались, чувствую себя не в своей тарелке. Дай хоть десятку: я к свадьбе готовлюсь, и ты у меня первый свидетель.

-- Но ты же десять тысяч долларов получаешь у Тимура ежемесячно, что ж ты так быстро тратишь их, голубчик?

-- Да только эта цепочка с бриллиантами стоила пять тысяч, которую я подарил Лине. Кстати, тебе Лина не по сердцу? а то давай, подсоблю.

-- Я пока не думал об этом, -- сказал Борис, доставая пачку с десятью тысячами долларов. -- После твоей свадьбы, может, на что-то решусь.

-- А с Асей, что: концы в воду?

-- Дима, хорошенькие женщины, как правило, недолго сохраняют верность одному мужчине, учти. Марина будет точно такой же. И Лина пойдет по ее стопам. Вот тебе десятка. Можешь ее не возвращать. Считай, что это тебе подарок на свадьбу.

-- Благодарю. Я сейчас держу курс на загс. Мне там надо договориться, чтоб нас расписали в течение недели. Как ты думаешь, если я вручу заведующий сто баксов, этого ей достаточно?

-- Думаю, да. У них, бедных, зарплата маленькая. А не слишком вы с Мариной спешите покончить с вольной жизнью?

-- Это я спешу, -- горячо сказал Дима. -- Дело в том, что она может передумать. Что я тогда делать буду?

А Марина не задумывалась над проблемой своего замужества, ей и в голову не приходило отказывать Диме. Она была твердо уверенна, что, будучи замужем за Димой, получит еще большую свободу. Если он раньше иногда беспокоилась за последствия сладких моментов, то, будучи замужем, любую ситуацию можно было списать на мужа.

В то время, когда Дима уговаривал заведующую загсом Полину Анатольевну, расписать их в течение недели, Марина поджидала своего любовника Жору у Центрального телеграфа, под часами. Жора опоздал на пятнадцать минут, дико извинялся и в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, отвез ее к своим друзьям, где групповая случка была в самом разгаре.

-- Жора, ты разве не знаешь, что я предпочитаю индивидуальный метод любви, а ты куда меня привел? я что должна подставлять еще кому-то? Разве тебе безразлично, если меня будет вот этот рыжий с отвисшим брюшком мусолить?

-- Ласточка, -- сказал Жора, -- курочка моя ненаглядная, когда тебя кто-то будет мусолить, я возьму себе вот эту блондинку с распущенными волосами. Нам обоим будет хорошо. Этот рыжий очень богатый человек, к тому же он когда-то прошел процедуру обрезания.

-- Так он что-- еврей?

-- Евреи очень богатые люди, лапочка.

-- А он подарит мне остров в Греции?

-- Если ты ему понравишься, конечно.

-- Ну, смотри. Ведь что касается меня, то я понравлюсь любому, мне стоит только захотеть, ты же меня знаешь.

-- Да, конечно, раз ты мне нравишься, то ты не можешь не понравиться кому-либо другому, я же очень разборчив.

Рыжий еврей по имени Бронштейн все еще был занят, но как только Жора появился в дверях и произнес приветствие на иврите, тут же сделал заявку на новенькую. Таким образом, Марина была сразу же востребована и не то чтобы гордилась этим, но была вполне удовлетворена: мало ли ей отвалят остров в Греции.

Но, как выяснилось позже, Бронштейн только мечтал побывать на одном из островов Греции и при этом выяснял возможность пятидесяти процентного вклада партнерши в эту романтическую поездку.

-- Жора, а Жора, где ты? -- нервничала Марина. -- Жора, ты слышишь? мне никаких островов не надо, мне нужен ты и только ты, иначе я сейчас сбегу. Я позвоню Диме, моему будущему мужу. Он тут же явится, и мы с ним будем всю ночь...

-- Не дури, -- отозвался Жора из другой комнаты. -- я сейчас освобожусь. Меня никто не заменит, учти.

-- Скорей давай, распущенная тварь.

-- Козочка, потерпи.

20

Как и предполагала Ася, разговор с Борисом был чрезвычайно трудным и главное он не принес ей ничего утешительного. Она долго решалась на этот, с ее точки зрения унизительный шаг, оттягивала, как могла, и только когда стали ощущаться финансовые трудности, кошелек у нее катастрофически опустошался, а источников пополнения не было, начала усмирять свою гордыню.

В пе'рвые дни и даже недели, после возвращения из Греции она неудачно съездила в офис, а потом дипломатично молчала, будучи уверенна, что Борис сам позвонит, а то и приедет для выяснения отношений. "Будет бурная сцена ревности, упреков и даже оскорблений, но все это можно выдержать с достоинством, сделав вид, что это тебя не касается, а потом как бы невзначай бросить всего несколько слов: я люблю тебя, Боренька, и только тебя одного, я это поняла сразу же, как оступилась. Ну, с кем ни бывает, все мы ошибаемся, натура человека состоит из одних сплошных ошибок. Но некоторые ошибки помнятся очень долго, возможно, всю жизнь. Я всю жизнь и буду помнить свою ошибку, прости, если ты хоть немного меня любишь. Вот что я ему скажу. Он не выдержит, он сдастся, как любой мужик, если он одинокий, как мой Боря".