Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

Потом любящие возвращаются, для них уже обустроена скромная квартирка. Он сам в этом участвовал, придумывал всякие мелочи, чтобы они, поселившись здесь, почувствовали себя уютно… За час до возвращения молодых он притаскивает в квартиру корзину, украшенную виноградными гроздями, настоящий рог изобилия, наполненный всякими вкусностями: вино, ликер, сыр, колбаса, ветчина, лососина, сардины, фрукты, сливовый пудинг. Все это красуется на новом столе в гостиной. А в кухню он относит снедь попроще: хлеб, масло, сахар, кофе, соль. Он им не скажет, откуда эти дары. Зачем? Он все еще чувствует себя частью этих двоих.

На следующий день, незадолго до полудня, он является сам, с букетом цветов. Дверь открывает новая хозяйка. Он узнает, еще стоя перед дверью, что друг ушел по делам — его, дескать, нет дома. Не успев ступить за порог (а он полон решимости войти, несмотря на отсутствие друга), он слышит слова: Триг (так она называла мужа) теперь женатый человек, принявший на себя некие обязательства, и дружба, дескать, неизбежно должна отступить на второй план… Поймав на себе его взгляд, молодая женщина пугается. И хочет закрыть входную дверь. Но друг семьи, теперь твердо решивший уподобиться бандиту, успевает поставить ногу в дверную щель. Женщина вскрикивает. Друг на секунду задумывается. Потом протискивает в щель букет цветов и вынуждает женщину принять его. После этого он уходит… Все правильно: такова естественная любовь. Эгоистическая любовь. Большая любовь, эгоистическая и богоугодная. Дурацкая любовь. Она и есть фундамент человечества. Семья… Умножающая человеческий род и поддерживающая человека семья, всегда охраняемая и восхваляемая государствами и религиями, — это и есть любовь, которая вырастает, как трава, на могилах, пробуждается с годами, сбраживается в крови. Великая цель мироздания, лелеемая стенами одной городской квартиры… По сравнению с такой любовью дружба сразу показалась чем-то предосудительным, бесполезным, неплодотворным, беззаконным, не имеющим пути в будущее. У супруги ведь есть письменно гарантированные права. А друг — всего только часть сомнительных воспоминаний… Он вспоминает. Он в тот день действительно был очень расстроен и крайне смущен. Но он не хотел уносить с собой этот цветочный букет. Цветочный букет он хотел доставить по назначению. Потому он и вдвинул ногу в дверную щель. Как бессовестный нищий или уличный торговец. Если бы он тогда забрал букет с собой или если бы его вынудили забрать букет, то дружбе с отсутствующим пришел бы конец. А так — поскольку букет, хоть и против воли, был принят или, точнее, был вручен — это происшествие все-таки не погасило дружбу. А только изменило ее. Дало ей подобающую меру, привело ее в состояние бесплодия. Он до сих пор время от времени наведывается в дом супружеской пары. Это дружба, законсервированная холодом. Дружба в силу традиции. Никчемная привязанность. Без какой-либо доверительности. Исключающая любые обмены мнениями в прежнем духе. Подобная связке документов, которые уже никто и никогда не прочтет. Что ж, такова сущность бесплодия — отцветшей любви, состарившейся дружбы… чистой дружбы, под которой не кроется преступление или тайный грех.