Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Теперь и мои родители покоятся там. Но не в упомянутом мною лесу. А в том месте, где все надгробия имеют каменные фундаменты^{12}. Яму для гроба роют глубиной в два метра (на лучших участках), это всё мне тогда подробно объяснил могильщик. Я сам видел, как каменщик работает над фундаментом. В глубине можно было увидеть часть еще совсем нового гроба; зелень опущенного вместе с ним в землю венка даже не пожелтела. Моего деда — рассказывал отец — похоронили еще на старом кладбище, на глубине в пять метров^{13}. Позже на его гроб из тяжелой дубовой древесины поставили гроб моей бабушки. — Когда через два или три года бабушка Мими умерла, девочку выкопали из могилы и перенесли ее скудные останки на более достойное место (ведь теперь лавочник оказался наследником значительного состояния). Я иногда тайком приходил на кладбище. Однажды я не нашел белую мраморную табличку с именем девочки. И даже деревце туи исчезло. Вместо холмика — разровненная граблями земля, ужасная рана в вечнозеленом лесу. Я, смущаясь, заговорил с могильщиком. Он отправился со мной на новое место. Сказал: «Нам пришлось ее выкопать. Она теперь покоится на лучшем участке. Все вышло как-то нелепо… От нее почитай что ничего не осталось. Только кости. Они были снежно-белыми». — «Но они хоть лежали в ящике?» — Я употребил это слово, «ящик». И могильщик ответил: «Гроб развалился. Он весь прогнил. В такое даже трудно поверить, ведь прошло совсем мало лет». — «Кости снежно-белые?» — переспросил я. — «Да, но оказавшись на солнышке, они тут же рассыпались прахом», — сказал он. — «Мы, значит, можем… как это?» — «Мы их положили правильно, вот тут на краю. А когда хотели собрать, все рассыпалось». — Он потянул меня за собой, чтобы показать мне новую, лучшую, могилу: но я теперь сомневался, могила ли это вообще. Я взглянул на мраморную табличку, прочитал знакомое имя и ушел. Я снова отправился к месту первого погребения. И нашел в земле косточку. Один из ее позвонков. Он был коричневым и очень твердым. И не мог происходить ни от какого другого человека, потому что могилы вокруг никто не перекапывал. Я знал теперь, что могильщик — по крайней мере, в одном пункте — мне солгал. Я прихватил эту косточку с собой.

— Позже, — сказал Тутайн, — ты прихватил с собой обломок тазобедренной кости ныряльщика Аугустуса.

— Эта косточка все еще у меня, — сказал я. — А вот позвонок Мими пропал вместе с моими игрушками.

— И все же она была твоей возлюбленной, — сказал Тутайн.

— Мы были детьми, — возразил я.

— Но ты ее не забыл, — настаивал он.

— Тогдашние обстоятельства были достаточно жесткими, — сказал я.

— Если бы человек через каждые двадцать четыре часа все забывал… — протянул он^{14}.

Я стал рассказывать дальше.