Мы можем видеть тебя, говорить с тобой. Но ты никого не подпускаешь ближе.
Я устал от того, что меня постоянно просят предать мои убеждения из-за твоих плохих решений.
Знаешь что, метатель ножей, то стародавнее « Я ничего не сделал» колхозное дерьмо не действует на меня.
И за что мы пьем в любом случае? За то, что ты конченый придурок и не заботишься ни о ком, кроме себя?
– Я получил несколько уроков от жизни с тех пор, и, я знаю, ты тоже. Но мы всегда держались, ты знаешь, возвращались друг к другу. Знаешь, несмотря ни на что. У меня ни с кем не было такой связи, какая у меня с тобой. Я знаю, что ты чувствуешь тоже самое ко мне. Мы видели лучшее друг друге и худшее, и когда мы ныряем под одеяло, это… это волшебство. Я хочу, чтобы ты была там, когда я иду спать ночью, и я хочу, чтобы ты была там, когда я просыпаюсь утром. Ты выйдешь за меня?
– Вау, оно прекрасно.
– Это винтаж, детка.
– Прямо как мы.
– Одно маленькое предупреждение, пирожочек.
– Да?
– Никаких детей.
Вы знаете, говорят, когда член семьи заболевает раком, это будто как вся семья заболевает раком.
Я прочитала статью где-то, в которой говорилось, что не следует держать у себя дома ничего, что не красиво или не полезно.
У всех есть прошлое. Развод, дети. Важно найти именно того человека, с которым ты хочешь провести всю оставшуюся жизнь.
Если они хотят отменить смертную казнь, им следует показывать ее по ТВ.
Тратить – это оптимистично.
Я всегда хотел трахнуть налоговую.
Дорогой мой, это было замечательно, но этот секс не стоит 475 тысяч долларов.
Я нагну тебя над твоим столом и ты будешь моей грязной подстилкой до тех пор, пока я не получу все до последнего цента.
А ты что делал? Ну, кроме того, что принимал наркотики и обманывал?
Некоторые люди считают, что братские узы крепче, чем узы любви.
Я абсолютно уверен, что меня бы стошнило, наблюдать бесконечные обмусоливания ваших детских воспоминаний.
Единожды солгавши, кто тебе поверит?
Звучит так, словно тебя выставили напоказ как культурную ценность.
– Шон? Я думаю у нас проблема.
– Что на этот раз, саранча?
– Да что с этим парнем? Все время с момента нашего знакомства над ним нависает это темное облако.
– Ну, это облако называлось реальность.
– Оскорбления – это его путь показать свое восхищение. Это та часть его состояния, о которой я упомянул по телефону.
– Ах, да. Болезнь.
Красота имеет свои привилегии и, черт побери, я хочу их!
Но в нашей культуре, поверьте мне, лесбиянкам сегодня хуже всего.