Частичка тебя. На память

— И все-таки иметь внутри себя цель тебе очень идет, Эндж, — я озвучиваю напоследок, — в кои-то веки я вижу у тебя живые глаза.

— Спасибо, Николай Андреевич, — дежурно улыбается мне Анжела, — вы не возражаете, если я приступлю к работе? У меня её много.

А у кого её мало?

Правильно, у того, кто вместо охмурения потенциального спонсора чешет языком с той, за кого цепляться совершенно не собирался. И понимает, что чертовски соскучился.

— Разбирайся, Эндж, — я киваю и все-таки отчаливаю. Туда. К упрямому спонсору, который сомневается, что у нас еще есть надежда выплыть с нашего дна.

— Очень низкий стал рейтинг у клуба, если говорить откровенно, Николай Андреевич. Есть слишком большие риски, что вы не оправдаете вложений.

— У всех бывают трудные времена. Мы с уверенностью смотрим в будущее, Захар Михайлович. И потом, вашему сыну ведь нравится наш клуб.

В мой кабинет без стука вваливается Тимирязев. Что ж, бывает. Я киваю ему на стул, выдвинутый еще Анжелой, и возвращаюсь к своему собеседнику.

— Нравился, — скептично поправляет меня мой собеседник, — последние тренировки оставили Платона недовольным. Да и потом… Люди моего положения давно уже смотрят на статус места, в котором отдыхают, в которое готовы вкладывать деньги. А вы…

— А что мы? — делаю вид, что не понимаю намеков. — У нас через три недели «Русский аргамак» проводит скачки.

— Русский аргамак? — с той стороны трубки крепко задумываются.

Русский аргамак — это деньги. Мы все это понимаем. И куда попало организаторы этих скачек не ездят.

Мне, чтобы их заполучить, потребовалось очень поднапрячь свои связи.

— Мы приедем на скачки, — наконец вальяжно, делая вид, что он, так и быть, сделает одолжение, соблаговоляет потенциальный спонсор, — если они пройдут как полагается, на высоте — значит, обговорим условия сотрудничества. Нет — значит, мы с Платоном найдем другой клуб.

Ну, что ж, это уже результат.

Я сбрасываю вызов, пристально уставляюсь на Артема, развалившегося на стуле.

— Ты чего-то хотел?

— Ага, — насмешливо кивает мой старый друг, — слушай, а расскажи-ка мне про нашу новую администраторшу.

— Ты ведь видел её резюме. Она тебя устроила.

— Ольшанский, — Артем закатывает глаза, — да не это расскажи. А что ей нравится? Цветы какие у неё любимые? Что любит, конфеты или стейки? Какую кухню предпочитает? С какой стороны к ней вообще можно подкатить? Ты ведь её знаешь!

Настроение начинает неторопливо портиться. Второй раз за день, между прочим.

— Тимирязев, — я вздыхаю, приводя мысли в порядок, — не отвлекай Анжелу. Она только-только приступила к работе.

— Ой, да брось, — Артем насмешливо отмахивается, — во-первых, не тебе читать мне морали, ты, вон, прекрасно совмещаешь личную жизнь с работой. Во-вторых, если эта ледышка будет отвлекаться на меня в рабочее время, значит, не так она и хороша, как ты мне её распиарил. Грамотный управленец найдет, как послать далеко и надолго.

Эндж, разумеется, найдет. Я неоднократно сам становился свидетелем, как парой бритвенно-острых фразочек подрезались даже самые настырные мужики. Подрезались и сдувались. Вот только и Тимирязева я знаю очень давно. С университета. И в его правилах — не давать прохода заинтересовавшей его девушке до последнего. Пока не сдастся.

И за столько лет он не изменил принципам.

Нужно такое ветреное назойливое счастье Эндж? Нет, точно нет. Она найдет кого-нибудь получше.

— У нас скачки через несколько недель. Тебе бы на тренировках сосредоточиться, а нам всем — на подготовке клуба, — напоминаю я, — здесь нельзя делать ставки на что-то одно, сам знаешь. Ты ведь сам хотел найти на скачках инвесторов.

— Ольшанский, — Артем критично щурится, впиваясь в меня изучающим взглядом, — у тебя у самого, что ли, планы на эту Снежную Королеву? Погоди, ты что, притащил любовницу в один клуб с невестой? У тебя настолько железобетонное все ниже пояса, что ли?

Нет. Увы, но нет. Было бы железобетонно — не было бы у меня сейчас ощущения, будто меня окатили кипятком.

Я не хотел для неё этой роли. Никогда не хотел. Даже просто друг лучше, чем любовница, женщина второй роли. Никому бы такого не пожелал, а Эндж… Ей тем более.

Ох, Эндж, повезло же тебе наткнуться на меня именно в ту минуту, когда мой самоконтроль валялся в пьяной коме.

— Мы только дружили и работали вместе, — я отстраненно утыкаюсь взглядом в первый попавшийся мне на столе счет-фактуру.

Ни черта я в итоге не смог — ни быть с ней вопреки своим целям и желаниям, ни держаться подальше, ни не причинять ей боли. И все происходящее — лишь новый раунд в игре, в чем я налажаю на этот раз.

— Ну, раз дружили, значит, есть что рассказать, — Тимирязев не спускает с меня пристального взгляда, — ты подружил, дай мне теперь подружить!

— Ты не дружишь с женщинами, — напоминаю без особого удовольствия.

— Дружу, просто гораздо ближе, чем ты, — Артем скалится в самодовольной улыбке, — колись уже, Ольшанский, или у тебя не все отмазки закончились?

Увы, но да, уже почти заканчивались.