Частичка тебя. На память

Я смотрю в её бесстрастные глаза — выражение лица для босса, и боже, как оно меня бесит. Как отчаянно хочется настоящей её, живой её, той, что делилась со мной мечтами и болью.

Хочется — да перехочется.

Мы только вместе работаем. Такие условия нашего взаимодействия оговорены, причем я сам на них настаивал.

Но черт побери, как сильно я недооценивал всю степень сложности нашей совместной работы.

— Обсудить вашу свадьбу, возможно? — устало подсказывает Энджи, отчаявшись дождаться от меня ответа.

— Да, — киваю через силу, и тут же настораживаюсь, — ты уже в курсе? Ты подслушивала?

Снова вырвалось. Да что такое! После этого гребаного ресторана никак не могу взять себя в руки и несу какую-то дичь!

А помнишь, как она и Тимирязев шептались за столиком и хихикали? Помнишь, как хотелось швырнуть в старого друга если не стулом, то хотя бы сахарницей?

Кажется, вот после этого дичь и полезла изнутри, словно камни из почек.

— Алена Дмитриевна уже обновила расписание аренды ресторана, — сухо озвучивает Эндж, кивая на свой монитор, — там указана ваша фамилия и тип банкета. Еще вопросы есть, Николай Андреевич?

Ох, дьявол!

Нет у меня вопросов, одно только желание потянуться вперед, коснуться её ладони и попросить прощения. Хоть за что-нибудь.

За три года куриной слепоты и нежелания видеть чувства Энджи — хотя это из разряда непростительного.

За нынешнее стремление обвинить её во всем, в чем виноват только я и никто больше. Даже сейчас моя паранойя нашептывает, что что-то в глазах Эндж мелькнуло… Неискреннее! Нет, просить прощать паранойю — это тоже перебор.

Может хотя бы за то, что я уступил Юле, которая трое суток не принимала больше никакого другого места для свадебного банкета, кроме Артемиса. Она рыдала и приводила тысячу причин, почему отмечать хочет именно в клубе.

Мы здесь познакомились.

У неё здесь все подруги.

Она ужасно любит этот клуб, иначе бы она отсюда давно уволилась.

Она ужасно хочет не простую свадьбу, а тематическую, и какой же может быть другой наша тема, если мы оба любим лошадей?

Свежий воздух будет очень полезен для ребенка, поэтому она не хочет никакой Москвы.

А мне было уже настолько тошно обсуждать эту тему, что в какой-то момент я просто бросил: «Ладно», — и уж потом подумал о последствиях этого решения.

Об Эндж.

И о том, что, очень вероятно, она всему этому рада не будет.

Вот только сейчас ощущение, что ей уже плевать.

— Примите мои поздравления, Николай Андреевич, — Эндж выдает мне официальную улыбку и зарывается в ящик стола, — совет да любовь и все такое. Организационные моменты вашего мероприятия обсудим завтра. Сегодня у меня осталось пятнадцать минут, и Артем Валерьевич предложил мне уехать чуть пораньше.

— Я хочу обговорить не организационные свадебные вопросы, — произношу через силу, — а личные наши с тобой, обострения которых я не хочу.

Я хочу хоть в этот раз получить взрыв самостоятельно, а не через Юлу. Ей это все-таки опасно.

— Личные? — Энджи чуть изгибает бровь. — У нас нет с вами личных вопросов, Николай Андреевич.

— Анжела!

— Нет, Ник, — впервые за несколько недель нашей совместной работы она называет меня так, и говорит это сухо и раздраженно, — я повторю — нет. У нас с тобой нет личных вопросов и не будет. При моем трудоустройстве мы обговорили все условия. И я повторюсь, мои приоритеты — вот тут, — она невесомо касается пальцами своего уже начинающего обозначаться животика, — и изменять этому я не собираюсь. Так что… Организационные вопросы решим завтра, сегодня меня уже ждут.

— Тимирязев?

— Есть какая-то разница? — Энджи пожимает плечами. — Ну да, он, но это абсолютно не твое дело.

Есть два варианта — либо сейчас она виртуозно держит себя в руках, либо — все что было у нас с ней — действительно в прошлом. Эндж идет дальше. Красит губы для другого мужчины.

— Он тебя подвозит домой? — меня несет совершенно не в ту степь. — Разве это не противоречит деловой этике?

— Сегодня первое занятие в школе будущей матери, — откликается Эндж все так же без эмоций, — если я поеду обычным маршрутом, через автобус и метро, я опоздаю. Да, Артем Валерьевич предложил меня подвезти. Если у вас есть возражения, Николай Андреевич, мы можем обсудить их завтра утром с Артемом Валерьевичем.

Её твердый взгляд — то еще испытание. Будто лишнее напоминание, что эта дистанция — моя вина. Я проиграл и бросил её одну год назад. Я от неё ушел после нашей с ней единственной ночи. Я требовал от неё исключительно деловых отношений.

Я, я, я!

Все это — я!