Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Это и есть гибкость, или политический подход.

Так вот завершился второй наш разговор с сыном – было это четыре, а может быть – и пять лет назад.

И такие вопросы возникали у мальчика все чаще. Просто на память мне пришли лишь два из них.

А годы тем временем текли своим чередом…

Причем текли годы – быстро. Вот уже прошло и шесть лет с той памятной случайной встречи с Евгенией и 5-летним Ваней на разделительной полосе улицы Панферова…

Примерно в это время (кажется, был март 2006 года, но определенно дело было весной, так как я собирался в очередную поездку в Славоград) состоялась наша последняя задушевная встреча с Юрием Борисовичем Кудрявцевым.

Дома никого не было – Люба ушла в магазин, Ваня был в школе, а где была Женя – я просто не помню.

А вот встреча эта с Кудрявцевым мне запомнилась хорошо. Еще и потому, что состоялась впервые в неурочное время – днем.

Как обычно, он прошел на кухню, опустошил портфель. Налил в бокалы коньяк, и сразу же «взял быка за рога»:

– Ну, и кого же ты воспитываешь из Ивана? Пролетария?

Я медленно вращал в обеих ладонях бокал, глядя на искрящуюся в нем оранжевую жидкость. Я не мог понять, какая муха укусила моего родственника – во-первых, что такое могло произойти, раз в результате он приехал ко мне разбираться? И потом по какой такой причине он вновь хамски обращался ко мне «на ты»?

– Юрий Борисович, давайте-ка по порядку… – Я решил не заостряться на форме обращения – да пусть «тыкает», коли ему так удобнее. – Что случилось?

– Я говорил вчера с Иваном. И он заявил мне, что не собирается, когда станет взрослым, заниматься бизнесом. Вот я и спрашиваю вас – вы его в пролетарии подготовили?

Я, маленькими глоточками выпив коньяк, поставил бокал на место. Взял ломтик лимона, положил в рот. Теперь мне стало ясно, почему Кудрявцев оказался среди бела дня не у себя в башне здания правления АО РЭС, а у меня на кухне.

Ну, не у меня, у сестры – какая разница?

– Давайте все же разбираться по-порядку, Юрий Борисыч. В свое время, при социализме, культивировалась любовь к физическому труду. Вы прекрасно помните то время – «любой труд почетен», и так далее… Но своих детей наши тогдашние руководители предпочитали отдавать не в профтехучилища, а в такие институты, как МГИМО или ВГИК, в крайнем случае – в ГИТИС или МГУ. Вы, кстати, что заканчивали? А ваш с Женей папа, кажется, был заместителем предисполкома Моссовета?

Кудрявцев, по обыкновению, раздул разом побелевшие ноздри – я уже упоминал, что он так злился.

– Да вы не сердитесь, не надо… – я приподнялся, взял бутылку и разлил по бокалам янтарного оттенка благородный напиток. – Выпейте и успокойтесь.

Итак, начальники во все времена всегда хотят заниматься только умственным трудом… Но ведь в природе, кроме как у людей, нет умственного труда, там, если можно так выразиться, весь труд – физический… И знаете, что я сейчас подумал? Если бы коммунистические начальники в СССР не отделились от людей физического труда, может быть, и сейчас оставались бы начальниками? В социалистическом государстве?

Все цивилизации гибли от вырождения верхушки, Юрий Борисович, и вы это – знаете! Вспомните-ка Древний Рим!

Так что в физическом труде самом по себе ничего зазорного нет – что плохого, что Ваня любит работать руками? Вы прекрасно знаете, что в его школе превалирующие дисциплины – информатика и маркетинг. И по этим предметам у Вани только отличные оценки.

Я сделал паузу. Кудрявцев уже успокоился.

И мы вместе выпили.

– Знаете, Юрий Борисович, – продолжал я, – Ваня уже давно сам выбирает, чем ему заниматься, я его ни к чему не принуждаю…

Тут он усмехнулся и неожиданно остро посмотрел мне в глаза.

– То есть ты уже все сделал… – сказал он, посасывая ломтик лимона.

Я пожал плечами.

– Я все делал открыто, – сказал ему я. – И вы не возражали.

Он вздохнул, взял в руки бутылку, подержал и поставил на стол.

– Все-таки тебя нужно было просто убить, – негромко проговорил он. – Сразу, тогда еще… Ты ведь и не скрывал, что ненавидишь таких, как я, классовой ненавистью… А я недопонял тогда, забыл, что не бывает полукоммунистов-полукапиталистов… Это я к вопросу о том, что доверил тебе воспитание Вани.

– Слушайте! – взорвался я. – Что такого сказал вам Иван? Хорошо, не хочет он становиться предпринимателем, но ведь наверняка он не говорил вам, что собирается пойти работать на завод уборщиком помещений?

– Да нет, не уборщиком. Он собирается податься в «Гринпис» – спасать планету…

– И что? – спросил его я. – Тысячи нынешних миллионеров прошли через «Гринпис», общины панков, баловались наркотиками – чего вы взбесились? Ему 11 лет, он еще сто раз поменяет свои пристрастия. Да и убеждения – тоже!

– Может и так, – Кудрявцев вздохнул и встал. – Все равно ты мне не нравишься…

И направился к выходу.

И вот тут я рассмеялся. Я смеялся и сквозь смех смог лишь проговорить ему в спину:

– А это и есть классовая ненависть! Только на этот раз – с вашей стороны по отношению ко мне!

Глава 20-я

Конечно, я знал, что рыночные отношения (а проще говорить как было принято раньше – «капитализм») пришли в Россию навсегда.