Частная магическая практика: Лицензия. Заговор. Сны и явь

– Наверное, – не стал спорить Марьян. – Хотя остальные мои подруги на меня ни разу не жаловались.

Я печально улыбнулась своему отражению. Что ж, будем считать, что природа обделила меня темпераментом и я в самом деле бревно. Никогда не понимала удовольствия в парочке торопливых поцелуев вместо прелюдии и судорожной возне под одеялом – давай быстрее, Киота, мне завтра рано вставать!

– Можешь идти, – резко, без предупреждения оборвал разговор Дольшер. – Наверняка твоя подруга уже рвет и мечет.

Марьян испуганно ойкнул, видимо посмотрев на часы, пробормотал слова признательности и выскочил из кабинета. Я осталась наедине с Дольшером.

Оборачиваться к нему совершенно не хотелось. Я чувствовала себя так, будто меня только что прилюдно вываляли в грязи. Зачем, ну зачем он начал выспрашивать у Марьяна про нашу совместную жизнь? Если ему так интересно – спросил бы наедине. Но не в моем же присутствии!

Панорама ночного города расплывалась в глазах от непрошеных слез. Я несколько раз моргнула и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Все в порядке, Киота, все хорошо. Плевать на Марьяна и плевать на Дольшера! Что с этих напыщенных индюков взять?

– Прости.

Слово прозвучало так тихо, что сперва я подумала, будто ослышалась. Раздраженно передернула плечами, не желая верить своим ушам.

– Прости, – повторил уже громче Дольшер.

В отражении стекла я видела, как он подошел ко мне. Остановился совсем близко, так, что затылком я ощутила его дыхание. Потянулся было положить руки мне на плечи, но одумался и бессильно уронил их.

– Простить за что? – спросила я, не рискуя пока обернуться к нему. От непозволительной близости горячие мурашки пробежали по коже вдоль позвоночника: сначала в одну сторону, а потом и в другую.

– Я не должен был начинать этот разговор с Марьяном. – Дольшер все же поднял одну руку и провел ею по моей шее, убирая растрепавшиеся рыжие волосы. От его легкого прикосновения я вздрогнула, будто от удара, но он предпочел сделать вид, будто не заметил этого. – Прости, Киота. – Дольшер зарылся носом в мои волосы. – Прости. Я дурак, что заставил тебя пережить это. Просто… просто я хотел, чтобы ты услышала, как Марьян относится к тебе на самом деле.

– Зачем тебе это? – Голос задрожал и едва не сорвался. Дольшер чуть крепче сжал мои плечи, будто пытаясь успокоить, но я почти без заминки продолжила уже тверже: – Извини, но я не понимаю. К чему тебе было затевать весь этот спектакль? Чтобы я возненавидела Марьяна? Я и так после расставания не испытываю к нему теплых чувств. Было – и прошло. Для чего ворошить пепел прошлого?

– Ты не общалась с ним очень давно, – чуть слышно начал Дольшер. – Я думал… Я боялся, что после встречи былая любовь, страсть или привязанность вспыхнут вновь. Я хотел, чтобы эта страница действительно оказалась раз и навсегда закрытой для тебя.

– Тебе не все ли равно? – несколько грубо оборвала его я. – Какое тебе дело до моих отношений с Марьяном?

– Огромное.

Дольшер развернул меня к себе. Теперь я стояла, почти упершись ему носом в грудь. От свежего аромата его одеколона неожиданно закружилась голова.

– Киота… – Дольшер ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Затем крепко взял меня за подбородок, не позволяя отстраниться или отвести взгляд.

Я была вынуждена смотреть прямо в его желтые глаза, в которых теплилось какое-то странное чувство. Жалость? Страх? Или нежность? Не разобрать. Слишком мало у меня опыта в подобных вопросах.

– Мне невыносимо думать, что ты спала с ним, – прошептал Дольшер, почти касаясь своими губами моих. – Невыносимо представлять, как он ласкал твое тело, целовал и обнимал тебя. Я не знаю, почему так происходит. Это со мной впервые. Но мне больно – слышишь, Киота? – больно даже на миг представить, что ты можешь к нему вернуться. Глупо, правда?

– Наверное, – согласилась я. Немного помолчала, собираясь с духом, затем выпалила: – Дольшер… И я и ты понимаем, что между нами ничего не может…

Он не дал мне договорить. Наклонился и поцеловал меня прежде, чем последнее слово упало между нами. От его теплых и мягких губ почему-то закружилась голова. Перехватило дыхание, будто я вновь сидела в самодвижущейся повозке и мчалась вперед с небывалой скоростью.

– Киота…

Кожу жгло от его уверенных и в то же время осторожных прикосновений. Вот его пальцы пробежались по ключицам, поднялись к шее и скользнули к вырезу кожаной безрукавки. Я тихонько застонала от нетерпения, когда Дольшер расстегнул сначала одну пуговицу на ней, затем другую. Зарылась пальцами в его темных волосах, отвечая на поцелуй со всей страстью.

– Идиот твой Марьян, – на миг оторвавшись от моих губ, прошептал Дольшер. – Не ты бревно, а он дятел.

Меньше всего на свете мне хотелось сейчас вспоминать о бывшем любовнике. Внутри все тонко дрожало от возбуждения. Наверное, впервые я чувствовала такое. В голове не осталось ни одной мысли – лишь бы этот момент никогда не заканчивался.